Даже в таком опасном городе, как Фалуджа, который находится примерно в 65 километров к западу от Багдада, у Салима была особенно опасная профессия, которая — пока он жил в городе — была связана с ежедневым риском подвергнуться физическому наказанию и разориться. 35-летний мужчина, который, как и все герои этой статьи, не хочет, чтобы в газетах появилось его настоящее имя, является единственным работником в семье и к тому же заботится о своем старом больном отце. Когда ИГИЛ захватила Фалуджу в январе прошлого года, он зарабатывал на жизнь, работая парикмахером.

В первых полгода оккупации силами ИГИЛ боевики, как правило, не очень требовали строгого исполнения законов исламского фундаментализма. «Исламское государство» не обладало все полнотой власти в городе и не хотело настраивать население против себя. Но в некоторых важных вопросах принципиального характера — например, правильная прическа настоящего мусульманина — боевики были жесткими и непреклонными с самого начала. Обязательным было носить бороду: никому из мужчин не разрешалось брить бороду, а стрижки западного образца были запрещены. «Бритье бороды было запрещено, и наказание за бритье клиентов было жестоким», — рассказывает Салим. Боевики ИГ закрыли в Фалудже большинство мужских парикмахерских — а салон Салима продолжал работать «потому, что мой салон был просто скромным заведением без вывесок — вот они его и не закрыли».

Но даже несмотря на то, что его парикмахерскую не закрыли, действовали строгие ограничения в отношении перечня услуг для клиентов, поэтому на содержание семьи заработка не хватало. Он постарался увеличить свой доход и подработать продажей овощей на рынке, но когда ему звонили давние клиенты, друзья или родственники, которым надо было подстричься, он работал только в салоне.

Все шло нормально, пока однажды — в день свадьбы двоюродного брата — не разразилась беда. Он рассказывает: «Мой двоюродный брат пришел ко мне в салон и попросил не только подстричь его, но и сбрить ему бороду». Салим испугался такой сулящей беду просьбы, поскольку знал о том наказании, которому ИГИЛ, скорее всего, подвергнет любого парикмахера, нарушившего запрет на бритье бороды. Он решительно отказался выполнить просьбу брата, но тогда тот попросил сделать ему модную короткую стрижку и срезать те длинные волосы, которые надо было носить, как того требовали власти ИГ. Двоюродный брат убеждал его, что «никто не заметит, так как дело уже близится к вечеру, и на улицах никого нет». Нехотя Салим выполнил просьбу брата, и «для красоты уложил волосы гелем».

Салим и его двоюродный брат вскоре поняли, что очень недооценили то, как тщательно ИГ следит за запрещенными стрижками. Через четыре дня после свадьбы Салим узнал, что информатор ИГ сообщил о его незаконном действии местным религиозным властям. Его арестовали и затем приговорили к публичной порке — 80 ударам плетью, и кроме того, его парикмахерский салон было приказано закрыть. На деле он получил только 50 ударов, после чего потерял сознание, и его отвезли в больницу.

Лишившись возможности зарабатывать в Фалудже, Салим поехал сначала в столицу провинции Анбар Рамади, которая почти полностью находилась под властью боевиков ИГИЛ, и где жил его брат. Но город бомбили самолеты иракской армии и обстреливали вооруженные отряды шиитов, поэтому он перебрался в Багдад, а оттуда в Эрбиль — столицу иракского Курдистана — где и надеется найти работу. Он один из числа тех многочисленных беженцев, которые перебрались с территорий, подконтрольных боевикам ИГ, и у которых журналисты The Independent взяли интервью, чтобы получить представление о повседневной жизни в самопровозглашенном халифате.

За последние полгода мы побеседовали с каждым из них — от боевиков и фермеров до вождей племен и матерей семейств — о том, что они пережили. Мы старались узнать не только о том, как арабы-сунниты, покинувшие свои территории и пытающиеся усыпить подозрения «приютивших» их курдов, ежедневно обличают и осуждают свои бывшие власти. Среди свидетельств очевидцев — рассказ боевика ИГИЛ, назвавшегося Хамзой, который сбежал из Фалуджи потому, что считал, что ему прикажут казнить знакомых ему людей, а еще ему предлагали секс с езидскими девушками, который, как ему показалось, ничем не отличался от изнасилования (езиды — представители курдской этноконфессиональной группы. В отличие от курдов, езиды в свое время отказались принять ислам и считаются «неверными», — прим. перев.). А еще — рассказ жены офицера иракской армии, оказавшегося командиром ИГ, которая убежала от него, поскольку думала, что муж заставит ее стать террористкой-смертницей.

Многие из тех, кто искал убежища под покровительством Регионального правительства Курдистана, пытались убежать от нищеты и насилия. Другие называли две причины своего бегства: они боялись, что их сыновей призовут в армию ИГ, и они станут боевиками, или их незамужних дочерей насильно выдадут за боевиков ИГ. Так называемое Исламское государство крайне милитаризовано, и его армия всегда пользуется преимуществами.

Пять-шесть миллионов человек, живущих на территориях, подконтрольных ИГИЛ, существуют в мире запретов и строгих правил, определяющих, что плохо, а что хорошо. Нарушение этих боговдохновленных законов жестко карается. При этом преследуется цель — смоделировать человеческое поведение таким, каким оно было в седьмом веке во времена Пророка.

Законы четко определяют, кто является мусульманином, а кто — нет, шииты и езиды считаются воплощением шайтана — «неверными» и «язычниками», которых нужно убивать или порабощать. Отношения между мужчинами и женщинами жестко регламентированы, причем, последние низводятся до уровня вещи. По словам Салима, в Фалудже нет ни одного человека, который не знал бы правил ИГИЛ, поскольку раньше их публично зачитывали каждый день — правда, теперь только три раза в неделю. По памяти он привел несколько примеров:

. Девушкам не разрешается ходить в джинсах, они обязаны носить мусульманскую одежду (абайю и чадру), пользоваться косметикой запрещено.
. Запрещено курить сигареты и жевать резинку. За нарушение этого запрета могут назначить 80 ударов плетью, а иногда — в случае неоднократного нарушения — смертную казнь.
. Запрещается произносить слово «Daesh» — арабский вариант ИГИЛ, в наказание за нарушение этого запрета назначают 70 ударов плетью.
. Женские ателье закрываются, если туда зайдет мужчина.
. Женские парикмахерские закрываются по вышеуказанной причине.
. Гинекологами могут быть только женщины.
. Женщинам, торгующим на базаре или в магазине, сидеть на стульях запрещено.
. Во время совершения молитв магазины закрываются.
. Таксисты, которые отвозят клиентов на большие расстояния без просьбы пассажира и потом требуют денег за то, чтобы отвезти его назад, считаются виновными в «ущемлении интересов народа» (судя по всему, это распространенное преступление в Фалудже). Наказание — ампутация руки или обезглавливание.
. Салим мог бы назвать еще много других преступлений и запретов. Женщин, которые выходят из дома без сопровождения мужчины, офицеры ИГИЛ доставляют домой, а их мужьям назначают наказание — 80 ударов плетью.

Когда 29 июня прошлого года власти ИГ заявили, что возрождают халифат, их противники за рубежом надеялись, что эти необычные чуждые законы и жестокие меры их исполнения вызовут протесты среди местного населения. Как-никак, предписанные для исполнения порядки выходили за рамки шариата или законов ваххабизма, принятых в Саудовской Аравии, многие из догм которых аналогичны предписаниям ИГ.

Волну возмущения в Мосуле вызвали новые законы о зависимом положении женщин и уничтожение знаменитых мечетей — например, мечети пророка Юнуса (Ионы) в Мосуле, которую власти ИГИЛ сочли гробницей. Однако не было даже намека на контрреволюцию или результативное вооруженное сопротивление тому движению, которое беспощадно уничтожило всех оппонентов. Среди жертв — суннитское племя Альбу-Нимр, которое стало свидетелем казни 864 своих соплеменников. И на данный момент реакцией тех людей, которые живут на территории ИГИЛ, ненавидят его и боятся, стало не сопротивление, а бегство.

История парикмахера Салима из Фалуджи помогает объяснить, почему это произошло. ИГИЛ отслеживает и ограничивает передвижение людей на своей территории, но Салим смог перейти границу через пограничные пункты ИГ и попасть в Рамади, объяснив, что едет навестить брата. На самом деле он пробыл там только четыре дня из-за авианалетов и артобстрелов, которые проходили за несколько дней до того, как боевики ИГИЛ 17 мая захватили последние анклавы, удерживаемые правительственными войсками. Салим рассказал, что тогда из Рамади уезжали многие семьи, но при этом он сделал важное замечание, что «многие решили остаться — в их числе был и мой брат. Он тогда сказал, что, хотя они и живут под бомбами, ИГИЛ гораздо лучше, чем вооруженные отряды шиитов и армия Ирака».

Нечто подобное заявил в интервью и фотограф Махмуд Омар (Mahmoud Omar), араб-суннит, родители которого живут в Рамади. «ИГИЛ своими действиями многих повергло в ужас, — сказал Махмуд. — Но правительство вместо того, чтобы относиться к нам лучше и расположить к себе, относится к нам еще хуже». В качестве примера он назвал один полицейский участок на территории контролируемого правительством анклава в Рамади, где «полицейские продолжают арестовывать суннитов, пытают их и не отпускают до тех пор, пока их родственники не дадут взятку. Я знаю одного человека, которого продержали там целую неделю и отпустили только тогда, когда его родственники заплатили полицейским 5 тысяч долларов».

В этом — одна из причин силы ИГИЛ. Несмотря на все его промахи, арабы-сунниты в Ираке сравнивают его с деспотичным, неэффективным и преимущественно шиитским правительством в Багдаде. На просьбу сравнить обстановку в Рамади до и после победы ИГИЛ, Салим говорит, что когда в городе у власти было иракское правительство, там не было ни света, ни горючего, ни интернета, ни чистой воды, пригодной для питья и приготовления еды. Местная больница и медицинский центр не работали, несмотря на тщетные просьбы местного населения к властям.

«Когда же к власти пришло ИГ, — говорит Салим, у которого нет оснований восхищаться новой властью, представители которой жестоко его избили и закрыли его салон, — в Рамади привезли много генераторов из Фалуджи и Хесаба. Кроме того, они ремонтируют электростанцию в Хесабе. Что касается больницы, власти ИГИЛ привезли из Сирии врачей, хирургов и медсестер, так что она снова начала работать».

Надя Мурад Баси Таха: Бывшая наложница исламских боевиков рассказала свою историю корреспондентам «Новой газеты». Корреспонденты «Новой» разыскали бывшую наложницу боевиков «Исламского государства», которая сейчас находится в одной из европейских стран под программой защиты свидетелей. Ей хватило смелости рассказать миру свою историю.

Надя Мурад Баси Таха. 21 год, езидка, родом из деревни Кочо (Северный Ирак, Курдистан). Находилась в рабстве у боевиков «Исламского государства» три месяца, бежала. 16 декабря Надя выступала перед Советом безопасности ООН, рассказывала о геноциде езидов, осуществляемом ИГ. В прошлый вторник правительство Ирака выдвинуло Надю как кандидата на Нобелевскую премию мира.

Справка . Езиды — курдская этноконфессиональная группа, говорят на курманджийском языке. Религия езидов — езидизм, близка к зороастризму. Это монотеистическая религия. В основном проживают на севере Ирака, юго-востоке Турции, Сирии и в странах Европы. По различным источникам, на планете насчитывается от 1 до 1,5 млн езидов. Основная территория компактного проживания езидов — районы Айн-Сифни, Синжар и Дохук в иракском губернаторстве Мосул. По довоенным оценкам, численность езидов в Ираке составляла примерно 700 тысяч человек.

Наша деревня называется Кочо. Там жили около 2700 человек. У езидов, в городе Синжар, что в моей деревне, жизнь была очень простая. Мы жили автономно от государства. Вся деревня занималась сельским хозяйством, держали скот. И мы тоже. Мы выращивали пшеницу, ячмень. У меня вся семья в деревне. Мой отец умер в 2003 году. Я жила с братьями, сестрами, с мамой. У меня было восемь братьев и две сестры. У нас в Кочо была только одна школа, мы все туда ходили. Я очень дружила с одноклассниками. Мы много говорили о своем будущем, кто каким человеком станет, какой профессии. Я очень любила историю, хотела стать учительницей. Я отучилась 6 лет в начальной школе, потом три года в средней, потом еще пять лет в старших классах. Мне оставался шестой, последний год, потом должна была поступать в университет. Но в начале шестого учебного года война началась, и ИГ захватило нашу деревню.

В моей деревне все жители были езидами. Наша религия — очень древняя. Вера — основа нашей жизни. В нашей деревне девушка не может выйти замуж за кого-то, кроме мужчины-езида, мы не можем выходить замуж за христиан или мусульман. Но мы, как и мусульмане, и христиане, верим в Бога. У нас тоже есть праздники вроде новогодних, трехдневный пост в декабре, у нас есть свои молитвы и свои храмы. В городе Лалеш — наш главный храм, в Синжаре есть тоже святые места, куда мы ходили. Наверное, ИГ их разрушило. У меня в семье нет людей, которые служат в храме, нет священников. Но в Лалеше есть высший религиозный совет святых людей, они управляют нашим обществом по всем религиозным правилам. Про ИГ я первый раз услышала в июне, когда они захватили Мосул. По телевизору шли новости, я увидела мельком, но мы не думали, что они придут к нам, и мы не обратили внимания. Помню, как мужчины обсуждали, что делать, если нападут на нас. Но мы и не думали бросать свои дома и бежать. В Синжаре были курдские чиновники, курдские силовики, и они подтвердили, что ИГ нас не тронет. И власти Ирака, и правительство Курдистана говорили: «Не уходите, никто не нападет на вас, мы охраняем вас». Мы верили им, мы надеялись на их защиту. Они нам не сказали, что ИГ уже уничтожало езидов в других районах. Мы знали, что, когда ИГ захватывало города Мосул и Хамдания, они говорили местным шиитам и христианам: «У вас есть два дня, чтобы уехать из города» — и их не трогали. Когда ИГ входило в Талль-Афар, в шиитские деревни вокруг, говорили: «Уходите, оставьте все имущество дома и уходите». Мы думали, они к нам тоже так отнесутся, если что. Но мы не верили, что нас захватят, конечно. Мы даже не закрывали двери в свои дома.

Третьего августа 2014 года ИГ захватило город Синжар. Они вошли в езидские деревни вокруг города, и с раннего утра некоторые езиды бежали в горы, чтобы спастись. Боевики начали стрелять. В этот день погибло три тысячи человек — мужчины, женщины, дети. Я знаю это от семей, которые убежали в города Курдистана, каждый сообщил, кто был убит из его семьи. Посчитали и получилось три тысячи. После освобождения Синжара нашли 16 массовых захоронений в Синжаре и окрестных деревнях. Боевики запретили покидать людям их города и деревни. В тот же день они увезли многих женщин и девушек. Третьего августа мы не смогли уехать из деревни. Когда они захватили район, то пришли к нам прямо из ближайшей деревни, так как наша деревня очень близко к мусульманским деревням Бааж и Глеж. Вошли в нашу деревню, взяли ее под контроль и сказали, чтобы никто не покидал деревню. Угрожая оружием, расставили блокпосты. Затем они прошли по домам и изъяли оружие, у кого оно было. Каждый из нас оставался в своем доме с 3 по 15 августа.

14 августа — был четверг — их эмир приехал в деревню. Его звали Абу Хамза Аль-Хатуни . В каждой езидской деревне есть мухтар — староста. Эмир пришел к нашему старосте и сказал: «У вас есть три дня. Либо примете ислам, либо мы вас убьем». Но они даже не стали ждать. На следующий день, 15 августа, этот эмир приехал снова. Вместе с ним около двух тысяч человек боевиков вошли в деревню. И в 10.30—11 часов утра — это была пятница — они объявили, чтобы все жители деревни — женщины, дети и мужчины — собирались около нашей школы. Всех нас — 1700 человек — загнали в школу. Когда мы оказались в школе, игиловцы сказали: «Все женщины и дети — на второй этаж, а мужчины остаются на первом этаже». Я была на втором этаже, но в пролет мы видели, что происходит на первом. Боевики собрали у мужчин кольца, деньги, мобильные телефоны, кошельки — все, что у них было. После этого они поднялись на второй этаж, и все, что у детей, женщин было: кольца, золото — они забрали тоже. Сами они были безусые, но с бородами, у некоторых волосы были длинные, у некоторых — короткие, все были одеты в длинные одежды — джелябы. Их эмир прокричал нам снизу: «Кто хочет принять ислам, выходите, а остальные останутся в школе». Никто из нас — ни женщины, ни мужчины — не захотел перейти в ислам. Никто не вышел из школы. После этого они посадили всех мужчин в пикапы — всех 700 человек — и увезли их в сторону от деревни, недалеко, за 200 метров. Мы подбежали к окнам и увидели, как они их расстреливали. Я это видела своими глазами. Среди мужчин было шесть моих братьев. Еще — три двоюродных брата со стороны отца, два двоюродных брата со стороны мамы. И было много других родственников. Мои братья — пять родных, один сводный по отцу. Я не хочу называть их имена. Мне больно до сих пор.

После того как они покончили с мужчинами, они поднялись к нам и сказали: «Спускайтесь на первый этаж». Спросили: «Кто хочет принять ислам, поднимите руку». Но никто из нас не поднял руки. И нас всех погрузили в те же пикапы и повезли в сторону Синжара. Мы не знали, куда нас везут и что сделают с нами. Нас всех — и детей, и женщин, и старух — отвезли в соседнюю деревню Солах, рядом с Синжаром, на пикапах и поместили в двухэтажную школу в этой деревне. Было 8 часов вечера. Там были только жители нашей деревни, с жителями других деревень они разобрались до этого. Перед тем как нас загнали в школу, они отобрали платки, которыми мы покрывали головы, отобрали куртки, чтобы хорошо видеть наши лица. В школе нас стали разводить в разные стороны. Разделили на четыре группы: замужние, пожилые, дети и мы, молодые девушки. Сортировали нас мужчины разного возраста, и молодые, и пожилые, и средних лет. Спрашивали, кто замужем, кто нет. Пожилых и тех, кто старше 40, отделяли, беременных тоже. Нас, молодых девушек, оказалось 150, от 9 до 25 лет. Нас вывели в сквер. 80 пожилых женщин вывели из школы и убили их, так как боевики не хотели их брать в наложницы. Они все были мои односельчанки. Среди них была моя мама. В 11 часов вечера приехали автобусы. Пока автобусов не было, четыре боевика читали нам Коран.

Нас всех — 150 девушек — посадили в два автобуса, и в сопровождении было около 10 машин. Света в автобусах не зажигали, чтобы самолеты сверху их не видели и не разбомбили колонну. Только первая машина шла с включенными фарами, остальные нет. Нас везли из Солаха в сторону Мосула. В каждом автобусе было по одному боевику. Нашего сопровождающего звали Абу Батат. К каждой девушке в автобусе он подходил и, подсвечивая своим мобильником, рассматривал лицо. Он не отставал, ходил по рядам, приставал к каждой, рукой хватал за грудь, водил по лицу своей бородой. Это длилось и длилось. Несколько часов назад убили наших мужчин и матерей, и мы не знали, для чего мы им и что будут делать с нами. Я сидела у прохода, он дотронулся до моей груди, и тогда я начала кричать, и все девушки в автобусе тоже начали кричать и плакать. Водитель остановил автобус. Пришли боевики из сопровождающих машин и спросили, что случилось. Девушки начали говорить, что он к нам пристает, я сказала, что он хватает девушек за грудь. И один из боевиков сказал: «Ну именно поэтому мы вас и взяли, вы здесь для этого». Навел на нас оружие и сказал: «Вам нельзя говорить, шевелиться и смотреть по сторонам, пока мы не доедем до Мосула». И все это время, пока не приехали, мы разговаривать не могли и шевелиться из-за этого Абу Батата. Нас привезли в Мосул, к главному штабу ИГ. Огромный двухэтажный дом с подвалом. И в полтретьего ночи нас всех завели туда. Там уже были женщины и дети — езиды, которых 3 августа взяли в плен.

Я села рядом с одной женщиной и спросила ее: «Вас раньше привезли. Что с вами происходило, что делали с вами, сколько вас?» Я помню, что у нее было двое детей. Она сказала: «3 августа нас схватили и привезли сюда. Здесь, в штаб-квартире, 400 женщин и девушек — езидок. Они каждый день после обеда или вечером к нам заходят и забирают девушек, которых хотят. До сих пор нас, которые постарше и с детьми, не забирали еще ни одну. Но наверняка сегодня или завтра придут и возьмут кого-нибудь из вас». Мы оставались там до утра. В 10 часов утра объявили, что нас всех разделят на две группы. Одних оставят в Мосуле, других отправят в Сирию. Они выбрали 63 девушки, которых решили оставить, и я оказалась среди них. Остальных отправили в Сирию. В Сирию увезли двух моих сестер. Нас перевели в другое здание, тоже двухэтажное. На первом этаже были боевики, а девушек отправили на второй этаж. Из всей моей семьи со мной остались три моих племянницы, девочки 15, 16 и 17 лет. Две из них сестры — дочери одного моего брата, третья — дочь другого моего брата. Мы оставались два дня там, до 18 августа. Окна были завешены черным, мы не знали, день, утро или ночь. Только когда нам приносили еду, мы спрашивали, сколько времени.

Вечером 18 августа на второй этаж поднялось около 100 боевиков. Они встали посредине комнаты, начали рассматривать и выбирать себе девушек. Нас накрыл ужас. Многие девушки падали в обморок, других рвало от страха, кто-то кричал, а они выбирали себе кого хотели. Я и мои племянницы скорчились на полу, мы обнимали друг друга, мы не знали, что делать, и тоже кричали. В комнату зашел очень большой человек, как шкаф, как будто это пять человек вместе, весь в черном, и он направился ко мне и к моим племянницам. Девочки хватались за меня, мы кричали от ужаса. Он встал перед нами и сказал мне: «Вставай». Я не двигалась и молчала, и он ногой толкнул меня и сказал: «Ты, вставай». Я сказала: «Не встану, я пойду с другим, я боюсь тебя». Тут подошел другой боевик и сказал: «Ты должна пойти с тем, кто тебя выбрал. К вам подходят — вы встаете и идете, это приказ». Он повел меня на первый этаж, где регистрировали, какая девушка с кем уходит. Там был список девушек, и они вычеркивали имена тех, кого забирали. Я смотрела в пол, ничего не видела вокруг. И пока искали мое имя, чтобы вычеркнуть, потому что я иду с этим толстым, в этот момент я заметила чьи-то ноги. Кто-то подошел, кто-то небольшой. Я упала, обняла его ноги и даже не смотрела на лицо, я сказала: «Пожалуйста, возьми меня, куда там ты хочешь, только избавь меня от этого человека, я его боюсь». И этот молодой человек сказал по-арабски тому, огромному: «Я хочу эту девушку. Я ее забираю себе».

Этого человека звали Хаджи Салман , он полевой командир, он из Мосула. Он меня взял в свой штаб, у него было шесть охранников и водитель. Одному из них велели учить меня Корану. Хаджи Салман отвел меня в комнату, сел рядом и попросил стать мусульманкой, принять ислам. Я ответила: «Если вы не будете заставлять меня спать с вами, то я приму ислам». Он сказал: «Нет, ты все равно будешь нашей женщиной, я для этого тебя выбрал». — «Тогда я не приму ислам». Хаджи Салман сказал: «Вы, езиды, кафир, неверные. Вы должны уверовать, а сейчас вы неверующие». Я спросила: «А мои братья, мои родные?» Он ответил: «Они неверные, и я их убил. А вас мы отдадим мусульманам ИГ, и вы перестанете быть неверными. Мы освободили вас от кафиров, чтобы вы приняли ислам».

Он разделся. Сказал, чтобы и я разделась. Я сказала: «Ты знаешь, я болею. Когда убивали наших мужчин, у меня начались месячные. Мне очень больно, я не хочу раздеваться, я не могу принимать мужчин». Он меня заставил раздеться. Я оставила только трусы. Он сказал: «Снимай трусы, потому что я хочу проверить, что у тебя действительно месячные». Когда он увидел, что у меня действительно месячные, он оставил меня в покое и не изнасиловал в ту ночь. На следующее утро он сказал мне: «Я сейчас уеду, а вечером к тебе приду и буду спать с тобой, и мне все равно, есть у тебя месячные или нет». Где-то в шесть часов вечера ко мне зашел его водитель. Принес косметику, платье, сказал: «Хаджи Салман передает, что надо помыться, накраситься, надеть платье и готовиться для Хаджи Салмана. Он сейчас придет». Я поняла, что выхода нет. Я сделала все это: приняла душ, накрасилась, надела это платье, села на кровать. Когда он зашел в комнату, он подошел ко мне. Разделся, сказал, чтобы я разделась. Я сделала это. И он меня изнасиловал. Я была девушкой до этого. В холле, куда выходит эта комната, были его охранники, водитель и другие боевики, я кричала все время, звала на помощь, но никто не ответил и не помог, им было все равно. На следующий день одели меня в черное платье, во все черное. Он повез меня в исламский суд Мосула, суд ИГ. Когда я приехала туда, я увидела тысячу девушек таких же, как и я, с покрытыми головами, в черных платьях, и рядом с каждой стоит боевик. Нас повели к судье, кади, его звали Хусейн . Кади читал Коран над нашими головами, нас заставляли произнести те слова, с которыми человек входит в ислам. Затем сделали фотографию каждой девушки, прилепили на стену, а под фотографией написали номер. Этот номер принадлежит тому человеку, который до сих пор спал с этой девушкой. Под моей фотографией написали номер и имя Хаджи Салмана. Это сделали вот почему.

В суд приходят боевики и смотрят на фотографии, и если кому-то нравится девушка, он может позвонить по этому номеру и взять ее в аренду. За аренду платили деньгами, вещами, как договоришься. Нас можно было арендовать, купить, получить в подарок. Когда мы вернулись после суда, он мне сказал: «Не вздумай пытаться бежать. Тебе будет очень плохо, мы такое сделаем с тобой». Я ответила: «Я не смогу бежать, ты — ИГ. Я знаю, что бессильна». Прошла неделя, как я была у него. К нему приходило много гостей… Я терпела. Но это слишком тяжелая жизнь, среди этих боевиков ИГ. Мне надо было оттуда сбежать, любой ценой, ведь будет лучше, даже если меня убьют. И я попыталась сбежать. Внутри здания мне можно было ходить с этажа на этаж, поэтому я решила попытаться. В 8 вечера я спустилась со второго этажа на первый. На первом этаже низкий балкон, с балкона спускается лестница вниз, в сад. Я уже спустилась с лестницы, и там меня поймал один охранник. Когда его охранник меня поймал, он меня завел в комнату. Пришел Хаджи Салман, начал бить меня, ударил раз десять, потом сказал: «Быстро раздевайся». Обычно было так, что он раздевался вначале, а потом говорил мне… Но в этот раз он велел раздеться мне. Этот Хаджи Салман очень плохой человек, я не видела никого такого же безжалостного. Я от страха всю одежду сняла. Я голая забилась в угол, он приказал идти на кровать, и я села на угол кровати. А он мне сказал от двери: «Что я тебе говорил? Если ты попытаешься сбежать, я с тобой такое сделаю». Он вышел. А в комнату зашли шесть его охранников. Они закрыли дверь. Это перед моими глазами сейчас все. Я помню, как меня насиловали трое. Потом я потеряла сознание, и я не знаю, сколько их было еще, что было потом. На следующий день в 8 утра я открыла глаза, никого в комнате не было. После этого три дня я оставалась в комнате. Мне очень было больно, я не могла встать. Никто не подошел ко мне. Только иногда эти охранники приносили мне еду. На четвертый день я встала, помыла голову, постояла под душем. На следующий день мне сказали: «Собирайся, надевай свою черную одежду». Я встала, оделась в черное. Оказывается, пришли двое мужчин из города Хамдания, тоже ИГ. Они сказали мне: мы купили тебя, одевайся, с нами поедешь. Они меня отвезли в город Хамдания. Я вошла в большую комнату и увидела там езидскую женскую одежду на полу. Много одежды. И эти боевики сказали, что до меня уже насиловали 11 женщин в этой комнате. Я у них была две недели, у этих двух мужчин, у каждого по неделе. Через две недели к ним приехали двое и с ними четыре девушки, в таких же черных тряпках. Я не знаю, откуда их привезли. Нам не разрешили разговаривать друг с другом. Меня взяли, а этих девушек у них оставили. Обмен.

Эти двое служили на блокпосту и забрали меня на этот КПП. Я у них оставалась 10 дней. Меня насиловали. Потом приехал водитель ИГИЛ из города Мосул и забрал меня к себе. Я у него была две ночи и три дня, а третьей ночью он сказал мне: «Я сейчас пойду за красивой одеждой для тебя. Тебе надо помыться и надеть это, выглядеть хорошо. На тебя придут смотреть люди, и если ты им понравишься, купят тебя». Было где-то около 11 часов вечера, когда он ушел за одеждой. В доме были только я и он, он ушел за одеждой, и я осталась одна. Я вышла из дома. Я думала, поймают меня опять или нет, не знала, смогу спастись или нет. Я вышла, побежала, потихоньку прошла мимо старых домов и постучала в дверь одного из них. На улице не было света. Кто-то открыл, и я сразу зашла, не зная, это боевики или обычные люди, женщина или мужчина, ничего неясно было, но старалась найти какой угодно дом, чтобы спрятаться. Еще стояло лето, очень жарко было. Света не было. Я увидела, что в доме женщина и дети. Я сказала, что я езидка, рассказала свою историю и умоляла помочь сбежать отсюда. Муж этой женщины сказал: «Сейчас ты ночуй здесь, завтра посмотрим».

Шесть моих братьев убили, пять родных и одного сводного, но еще трое братьев в Курдистане работают, я знала, что один из них в лагере беженцев, и я вспомнила его номер телефона. На следующее утро муж и жена подошли ко мне, и я сказала: «Помогите мне. У меня брат живет в лагере беженцев в Курдистане. Дайте мне мобильный телефон, я хочу позвонить брату. Я дам все, что хотите, только помогите мне выбраться отсюда». Они дали мне мобильный. Я позвонила брату и сказала, чтобы перевел им деньги, может, они мне помогут. А они сказали мне, что дадут удостоверение личности, черную одежду, отправят на такси и спасут. Эта семья невероятно хорошая была, они очень хотели помочь, но были очень бедны. Мой брат перевел им деньги, и действительно, мне дали удостоверение его жены — мусульманки, мне дали черную одежду и взяли такси. Мой брат сказал: «Надо выбираться в Керкук». Перед поездкой мужчина сфотографировал меня в парандже и отправил моему брату через вайбер. Написал ему, что я в розыске, что он рискнет собой и вывезет меня. Мужчина поехал вместе со мной, я была в парандже, все было закрыто, кроме глаз, и никто даже не проверял и не смотрел на лицо, только смотрели на удостоверение. Когда мы ехали, мое фото было на каждом КПП. Эта была та фотография из суда, без паранджи. Под фото было написано: «Это сбежавшая езидка, и если кто-то ее найдет, надо ее обратно вернуть в штаб».

Мы проехали три КПП. Когда мы доехали до Керкука на КПП, где были курдские солдаты, там стоял мой брат. Он забрал меня. Так я и пришла к своему брату. Помните, я рассказала про огромного человека, который хотел меня забрать себе? Когда меня забрал Хаджи Салман, этот человек забрал мою племянницу. Она пробыла в Мосуле семь месяцев, ее несколько раз перепродавали, но потом она тоже сумела сбежать оттуда. Так же, как и я, она забежала в чужой дом, и ей помогли за большие деньги сбежать из Мосула в Керкук. Сейчас она уже две недели как в Германии. Немецкое государство привезло ее туда. А две другие племянницы — я до сих пор не знаю, что с ними. Никакой информации о них нет. С двумя моими сестрами, которых отправили в Сирию, происходило то же самое. Их много раз покупали и продавали, а потом кто-то из родственников заплатил за них большие деньги и выкупил. Одна сейчас в Германии, другая в Курдистане, в лагере. Мужчины, которые нас покупали и продавали, были бесчувственны к нам. Я не встретила ни одного хорошего человека среди них. Они очень рады были, что именно это с нами, езидами, делают. Они плохо относились и к христианам, и к шиитам, относились ко всем меньшинствам плохо, но к езидам у них был особый подход. Продавали и насиловали женщин, убивали мужчин. Никто из нашей деревни: ни женщины, ни девушки, ни мужчины, ни дети — ни один человек не избежал насилия или убийства Около 3400 езидов — женщин, детей, пожилых женщин и молодых девушек — пропали. Уже 16 месяцев о них нет никакой информации. Кто-то говорит, что их уже убили. Говорят, что многие совершили самоубийство. Но никто не знает их судьбу. Их не ищут, о них не говорят ни одного слова. Сейчас весь мир видит, что такое ИГ, весь мир видит, что делает ИГ. Но прямо сейчас девушек и женщин продают и насилуют. Но совесть человечества не пробудилась, и этих женщин некому освободить.

Нас обманули, говорят жены боевиков «Исламского государства» (организация запрещена в России, — прим. ред.): «Мы жертвы», — настаивают они, остальные бросают на них недружелюбные взгляды, и более того, кажется, готовы их ударить. Кто из этих женщин жертва в этом лагере на севере Ракки, где они скрываются, сбежав из бывшей сирийской столицы «Исламского государства», не предмет для спекуляций: есть те, кому пришлось подчиниться ИГИЛ и те, кто сделал свой выбор сознательно. Разница предельно ясна, невозможность общения неизбежна. Дженан Мусса, телерепортер телеканала Al Aan не доверяет ничьим исследованиям, она полагается лишь на то, что слышит, видит и понимает, снимая для Ближнего Востока (она начала это делать с первых эпизодов «арабской весны»). Она встретилась с несколькими женами «Исламского государства», которых захватили в плен курды, когда те сбегали из Ракки. Семь жен — из Ливана, Туниса, Сирии, Дагестана — иностранных боевиков «Исламского государства» из Франции, Мали, Туниса и Турции. Эти женщины не сдались, не нашли там убежище: их захватили в плен. Есть и жены из Индонезии, приехавшие в Ракку, чтобы примкнуть к боевикам Аль-Багдади: на фотографиях дети, разноцветные хиджабы, неожиданные улыбки, но индонезийки не разговаривают с Муссой, говорят: «Мы жертвы». Когда другие сирийки, бежавшие из Ракки после многолетнего плена и рабства, слышат их слова, когда улавливают слово «жертва» (его произнесли девушки, сознательно отправившиеся в Ракку, чтобы стать «женами Исламского государства»), они теряют самообладание: «Они хотели их побить», — пишет Мусса в Твиттере. «Что вы делаете в нашей стране?— спрашивают сирийки. — Это вы виноваты в нашем бедственном положении». Миф об «Исламском государстве», о его яростном могуществе укрепили в том числе и эти женщины, эти девушки, покинувшие свои страны, солгав всем — родителям, друзьям, женихам — лишь для того, чтобы получить когда-то желанный статус, стать женой самых могущественных на тот момент джихадистов.

Контекст

Роль женщин в джихаде преуменьшена

Русская служба RFI 13.09.2016

Женщины в главном городе ИГ: жизнь, которой больше нет

Deutsche Welle 10.04.2016

Какую роль играют женщины в ИГ?

Atlantico 12.07.2015

Опасные женщины ИГИЛ

Al Hayat 06.02.2015
Сирийки не могут простить этим иностранкам того, что они сделали, до сих пор, когда бедственное положение всех объединило, они не хотят, не могут забыть, и сирийские демократические силы, сотрудничающие с войсками коалиции под руководством западных сил и с курдами, чтобы освободить Ракку, создали отдельные зоны для жен «Исламского государства». Когда семьи «Исламского государства» берут в плен, начинаются допросы со стороны союзнических сил: в зависимости от ответов допрашиваемые могут оказаться в тюрьме или в особой зоне лагерей для выходцев из Ракки. В этих местах нет раскаявшихся, есть те, кто пытался достигнуть границы и незаметно проскользнуть в Турцию: возможно, посольства их стран смогут вывести их домой, а может быть и нет, установленной процедуры еще не существует. Но сосуществование с сирийками и сирийцами в Ракке невозможно.

Индонезийки выступают в свою защиту: «ИГИЛ обманул нас своей пропагандой», — говорят они, они ошиблись в своих оценках, рассчитывая участвовать в создании истории, казавшейся им чарующей и революционной, однако она оказалась полна лишь крови и жестокости. Но Мусса, слышавшая множество разных слухов, годами разбирающая свидетельства с противоположными оценками, часто становящаяся объектом критики и даже угроз со стороны «Исламского государства», не останавливается на «виктимизме». «То есть вы увидели видеозаписи с тем, как обезглавливают людей, и подумали: пойдем-ка присоединимся к Исламскому государству?», — спрашивает она. Индонезийки не отвечают. Объяснить ярый идеологический раж сложно, даже когда он достиг своего пика, не говоря уже о том, когда ты сбежал от него, испытав разочарование. Но порой молчания недостаточно, более того, оно становится оскорбительно, поэтому Мусса обращается к женщине из Ливана, раскаявшейся иностранке. Нур Аль-Гуда, так ее зовут, жалеет о том, что хотела вступить в «Исламское государство», не винит пропаганду, не говорит, что «все оказалось не так, как я думала», не перетягивает на себя одеяло жертвы, говорит, что хочет поскорее вернуться домой, и рассказывает: женщин «Исламского государства» запирали в ночлежках, они ничего не могли поделать, если болели их дети, никто не вызывал врачей, никого это не волновало, и матери не могли обращаться за помощью. Но с вами были «сабайи», рабыни?— спрашивает, выключив камеру, Мусса. Эта жена говорит, что нет, она их не видела, но слышала об изнасиловании девятилетней девочки: после изнасилования ей требовался врач, который, по всей вероятности, так и не приехал.

Мусса не знает, искренни ли это сожаление, раскаяние, желание вернуться домой, но она одержима чувством солидарности и взаимопомощи: всякий раз, когда она публикует фильм на своем канале, она получает множество комментариев, где ей желают как можно скорее стать рабыней «Исламского государства». В том числе и по этой причине она спрашивает: но вы как-то помогали рабыням? Помогали им сбежать? На этот раз ответ есть, и он заставляет сожалеть о молчании индонезиек. Да, жены «Исламского государства» помогли сбежать нескольким рабыням, но отнюдь не потому, что те круглые сутки подвергались насилию. Не из жалости, не из солидарности и не из-за ужаса. Они помогли им сбежать, потому что ревновали, что их мужья проводят больше времени с рабынями, а не с ними: мы приехали сюда, потому что верим в дело, потому что нам нужен статус жен, и должны предоставить вам все время, чтобы вы проводили его с неверными рабынями? Так некоторым рабыням удалось сбежать, жены открыли им двери, чтобы вернуть внимание мужей. Эта солидарность, которая, на самом деле, солидарностью не является, это эгоизм, ревность, и если кто-то называет себя сегодня «жертвой», нужно внимательно присмотреться, нет ли поблизости настоящих жертв.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Согласно оценкам последнего доклада ООН, более 25 000 иностранных боевиков из 100 стран мира присоединились к воинствующим группам исламских террористов, таким как «Аль-Каида» и «Исламское государство»*, только за последние годы, причем 71% из них – за период с лета 2014 по март текущего года.

На фоне растущего числа лиц, примкнувших к участию в деятельности экстремистских исламистских группировок, особо обращает на себя внимание увеличение числа девушек, все активнее устремляющихся в ряды террористов ИГИЛ*. Их количество измеряется уже не десятками и сотнями, а тысячами, и эта тенденция стала походить на своего рода эпидемию, значительно затронувшую не только мусульманские, но и европейские государства, а также в определенной степени США, Канаду, Австралию.

Так, по данным Института стратегического диалога (The Institute of Strategic Dialogue – ISD) в Лондоне, в последнее время наиболее массово в этом процессе стали участвовать представительницы «слабого пола» таких стран, как Великобритания, Дания, США, Франция, Германия, Швеция, Финляндия, Норвегия, Австрия, Россия, а также Австралия и Канада.

В исследовательских центрах различных стран пытаются определить, чем же обусловлена возросшая активность приобщения девушек к ИГИЛ и каковы возможные рецепты в целях принятия превентивных мер в странах, охваченных этим процессом.

Как показывают различные европейские исследования, присоединяющихся к ИГИЛ женщин-иностранок в основном можно разделить на следующие возрастные группы: 15-18 лет, 20-21 год, 25-26 лет и, примерно, 45 лет. Большинство из них – представительницы среднего класса, но определенная часть – это девушки из малообеспеченных слоев общества, всю жизнь прожившие в пригородах или в сельской местности.

Безусловно, у каждой из этих групп есть свои возрастные и социальные мотивации принятия подобных решений. Как отмечается в подготовленном Institute for Strategic Dialogue и International Center for the Study of Radicalization Королевского колледжа в Лондоне докладе, «женщин влекут к ИГИЛ разные факторы, в том числе чувство своей изолированности, убеждение, что международной мусульманской общине угрожает опасность и желание обрести духовных сестер (они особенно важны для девушек-подростков)».

Определенная часть девушек следует за своими бойфрендами, тогда как другие, напротив, стремятся к независимости и вынашивают собственные исламистские планы, возникшие в процессе их обработки различными религиозными кругами, в том числе и в результате активного общения в социальных сетях, чем сегодня поголовно занято большинство молодежи.

При этом следует отметить, что в последнее время основной эмиграционный наплыв молодых людей в Европу и другие промышленно-развитые регионы происходит из мусульманских государств арабского мира и Африки, значительная часть бойфрендов и контактов молодых западноевропейских девушек в соцсетях придерживается мусульманского вероисповедания, что также побуждает девушек к углубленному познанию основ ислама. В этой работе ИГИЛ активно использует возможности социальных сетей в целях воздействия на широкие массы.

В процессе такого общения, естественно, затрагиваются и обсуждаются негативные аспекты и пороки, поражающие нынешнее общество, в частности, разрушение идеологических ориентиров, снижение роли семьи и традиционного брака, а главное – подчеркивается неустанная борьба приверженцев ислама за сохранение и торжество общепризнанных жизненных устоев, в противовес христианской религии.

К сожалению, нередко такие обсуждения в Интернете изобилуют экстремизмом, который, в принципе, весьма легко проникает в сознание молодежи, а тем более, когда его проповедуют опытные представители исламистских группировок.

В результате увлекшиеся девушки переходят в ислам из христианства, иудаизма и буддизма или же отказываются от агностических или атеистических взглядов своей семьи. В результате искаженное восприятие общества (в частности, братьям по вере – суннитам нужна помощь в борьбе с вредоносной и еретической властью Асада, а для суннитов алавиты – это секта извращенцев) подталкивает девушек к присоединению к «священной войне» на Ближнем Востоке, у них возникает желание сражаться наравне с мужчинами в «горячих точках» на стороне ИГИЛ.

Идеализированный образ мужчины, который идет на смерть и проявляет стойкость веры и убеждений, является ключевым для таких девушек, окруженных, как им кажется, у себя на родине нерешительными, слабохарактерными и женоподобными юношами. Воплощающий в себе добродетели молодой человек становится в конечном счете идеальным кандидатом в мужья, способным помочь укрыться от растущей нестабильности современного мира и измененных в последние годы семейных отношений на Западе. Эти девушки обычно категорически не принимают независимый и индивидуалистический образ мужчины и женщины, царящий в нынешнем обществе, они ищут нечто вроде антропологической утопии.

Наивно романтическое восприятие любви накладывается при этом на тягу к войне и насилию, в результате чего значительная часть девушек оказывается буквально загипнотизированной военной агрессией. Нельзя забывать, что насилие может показаться привлекательным не только мужчинам, но и женщинам, а жизнь в экстремальной ситуации приобретает смысл, позволяющий на время изменить свое положение в западном обществе.

Участие девушек в террористической деятельности ИГИЛ не является нововведением. Ведь ранее были и другие «революционные» или экстремистские группировки, в том числе в Германии и других европейских государствах (хотя бы «Фракция Красной Армии» – Rote Armee Fraktion, немецкая леворадикальная террористическая организация, действовавшая в ФРГ в 1968-1998 гг.), в деятельности которых в качестве боевиков активно участвовали девушки.

Такими чувствами девушек за последние годы научились прекрасно манипулировать экстремистские сайты «Исламского государства», используя их настроение и обрисовывая «благородный образ женщины», которая может найти убежище от современной неустроенности и жить в абсолютном доверии под крылом мужчины-борца за идею именно в «Исламском государстве».

В этой работе ИГИЛ использует не только открытую пропаганду своих идей, но и другие решения. Так, в феврале с.г. в социальной сети начал набирать вирусную популярность скриншот из эфира телеканала CNN, на котором утверждается, что террористы из организации ИГИЛ рекрутируют женщин с помощью котят и Nutella, показывая потенциальным членам своей организации, что их жизнь в полевых условиях мало чем отличается от жизни обычных людей. О необычной любви членов ИГИЛ к Nutella стало широко известно в августе 2014 года, когда СМИ обратили внимание на то, что террористы любят публиковать в соцсетях свои фотографии с банками орехового лакомства.

Первые группы отправившихся в ИГИЛ девушек превратились в вербовщиков: они отправляют электронные письма, ведут блоги, рассказывают о жизни жен моджахедов в Сирии. Прибыв на место, девушки иногда выходят замуж за европейцев, которые уже влились в ряды исламских радикалов.

К тому же женщины осуществляют надзор над «еретичками» (т.е. ставшими рабынями ИГИЛ езидками и ассирийками, которых используют для удовлетворения сексуальных потребностей боевиков). Такой надзор обычно доверяют перешедшим в ислам западным женщинам, которые входят в бригаду «Аль-Ханса», следящую, чтобы все женщины следовали законам шариата. Членам этого батальона выплачивается жалование в 200 долларов в месяц. Женщины патрулируют улицы и дежурят на блокпостах исламистов группами не менее 6 человек, они наделены «Исламским государством» правом останавливать людей и проверять документы. Прежде всего, это касается женщин, поскольку посторонний мужчина по шариату к ним прикасаться не может. «Женские батальоны» создали еще и для того, чтобы никто не мог проникнуть в столицу ИГИЛ – Ракку или бежать из нее переодетым в женское платье, что неоднократно случалось с боевиками ССА или с разочаровавшимися в «преимуществах» жизни в «Исламском государстве» девушками из Европы.

Значительная часть прибывающих в ИГИЛ из Западной Европы женщин выражает желание воевать на фронте, но интерпретация шариата, пропагандируемая ИГИЛ, официально этого не разрешает. Вместе с тем, военная подготовка этих женщин ведется «Исламским государством» весьма активно и из них даже формируются боевые отряды. Они участвуют в отдельных операциях ИГИЛ, а поскольку погибнуть от руки женщины для любого мусульманина считается большим несчастьем, это является сильным пропагандистским оружием террористов в их борьбе с противниками, т.е. с мусульманами – сторонниками законной власти в регионе.

С учетом непрекращающегося активного рекрутирования ИГИЛ новых сторонников из Европы и других развитых государств, одним из способов не допустить присоединения молодежи, в особенности девушек, к этой террористической организации может стать разъяснительная работа, в ходе которой необходимо настойчиво обращать внимание на реалии жизни под властью ИГИЛ в противовес утопической пропаганде, что, как представляется, в значительной степени способно удержать молодых женщин от присоединения к боевикам. Желательно также привлекать женщин в качестве преподавателей и социальных работников, готовых помочь уязвимым молодым девушкам найти пути решения их социальных проблем в современном обществе у них на родине.

«Я сде­ла­ла несколь­ко ко­рот­ких шагов нав­стре­чу... Я дро­жа­ла. Нерв­ни­ча­ла. Бо­я­лась...» - жен­щи­на по имени Шамс опи­сы­ва­ет мель­чай­шие по­дроб­но­сти своей пер­вой встре­чи с бу­ду­щим мужем. Чрез­вы­чай­но эмо­ци­о­наль­ная проза чи­та­ет­ся как пло­хой лю­бов­ный роман:

«Он по­смот­рел на меня, наши глаза встре­ти­лись. Мое серд­це ко­ло­ти­лось со ско­ро­стью света. Он улыб­нул­ся и задал во­прос, ко­то­рый я не за­бу­ду до конца своих дней: „Можем ли мы по­же­нить­ся се­год­ня?“» .

И все же это не сте­рео­тип­ная сказ­ка, в конце чи­та­те­ля не ждут слова «долго и счаст­ли­во». Это рас­сыл­ка от Шамс, жен­щи­ны, на­зы­ва­ю­щей себя «Пти­цей Джан­на» и ве­ду­щей блог, ко­то­рый экс­пер­ты на­зы­ва­ют дей­ствен­ным - и опас­ным - ин­стру­мен­том вер­бов­ки в тер­ро­ри­сти­че­скую ор­га­ни­за­цию ИГИЛ.

Шамс - псев­до­ним, на­сто­я­щее имя неиз­вест­но - одна из за­пад­ных жен­щин, ко­то­рые оста­ви­ли свои дома и семьи, чтобы по­ехать в Сирию и Ирак и при­со­еди­нить­ся к ИГИЛ. По при­бли­зи­тель­ным оцен­кам, есть еще при­мер­но 550 таких, как она.

Ис­сле­до­ва­те­ли из Ин­сти­ту­та стра­те­ги­че­ско­го диа­ло­га (ISD) в Лон­доне, обес­по­ко­ен­ные «бес­пре­це­дент­ным ро­стом числа жен­ских но­во­бран­цев» в ИГИЛ, от­сле­жи­ва­ют более сотни таких жен­щин через ин­тер­нет-плат­фор­мы, вклю­чая Twitter, Facebook, Tumblr и раз­ные блоги.

База дан­ных ISD, круп­ней­шая в своем роде, предо­став­ля­ет уни­каль­ную воз­мож­ность уви­деть по­все­днев­ную жизнь жен­щин ИГИЛ. Пред­по­ла­га­ет­ся, что, если уста­но­вить, как имен­но жен­щи­ны ис­поль­зу­ют­ся тер­ро­ри­сти­че­ски­ми груп­па­ми, ана­ли­ти­ки будут лучше по­ни­мать прин­ци­пы ра­бо­ты этих ор­га­ни­за­ций и спо­со­бы борь­бы с ними. Стар­ший на­уч­ный со­труд­ник ин­сти­ту­та Эрин Сол­т­ман го­во­рит:

«То, что мы об­на­ру­жи­ли, дей­стви­тель­но ло­ма­ет сте­рео­ти­пы. Их воз­раст ко­леб­лет­ся от 13 до 40 лет, у них часто есть хо­ро­шее об­ра­зо­ва­ние, ра­бо­та и семьи».

Из­да­ние CNN по­лу­чи­ло до­ступ к но­во­му до­кла­ду ис­сле­до­ва­тель­ской груп­пы, ко­то­рый рас­ска­зы­ва­ет о мно­же­стве жен­щин самых раз­ных воз­рас­тов и про­фес­сий. Эти жен­щи­ны иг­ра­ют опре­де­лен­ные роли в со­ста­ве тер­ро­ри­сти­че­ской груп­пы, ко­то­рая в на­сто­я­щее время кон­тро­ли­ру­ет зна­чи­тель­ные тер­ри­то­рии Сирии и Ирака.

Блогер

Несмот­ря на ак­тив­ность Шамс в ин­тер­не­те, све­де­ний о ее под­лин­ной лич­но­сти мало. На­ме­ки, ко­то­рые можно встре­тить в по­стах, поз­во­ля­ют пред­по­ло­жить, что ей 27 и она родом из Ма­лай­зии, из ин­до-па­ки­стан­ской семьи.

Вы­учив­шись на врача, Шамс бро­си­ла все, чтобы на­чать жизнь с нуля под ре­жи­мом ИГИЛ, где, по ее сло­вам, управ­ля­ет кли­ни­кой для жен­щин и детей - про­во­дит ги­не­ко­ло­ги­че­ские осмот­ры, на­зна­ча­ет ан­ти­био­ти­ки и де­ла­ет при­вив­ки.

Крас­ной нитью через ее блог про­хо­дит бла­го­дар­ность ИГИЛ. Это по­хо­же на жен­ский роман: рас­сказ о том, как в Сирии она нашла веру, по­ни­ма­ние и лю­бовь.

Мно­гое зву­чит как ро­ман­ти­че­ский вы­мы­сел, часто встре­ча­ют­ся эпи­зо­ды, будто на­роч­но со­здан­ные, чтобы не от­пу­стить вни­ма­ние чи­та­те­ля - на­при­мер, когда ее муж, якобы борец ИГИЛ родом из Ма­рок­ко, не ре­а­ги­ру­ет на со­об­ще­ния, ко­то­рые она шлет ему на поле битвы: «Обе­щай мне, что ты до­ждешь­ся рож­де­ния на­ше­го ре­бен­ка... Обе­щай, что оста­нешь­ся жив!», на что муж от­ве­ча­ет: «Ин­шал­ла» (как по­же­ла­ет Бог).

Шамс опи­сы­ва­ет жизнь в ИГИЛ как уто­пию, при­во­дя целые спис­ки «пре­иму­ществ» для ино­стран­ных бой­цов - вроде бес­плат­но­го жилья и здра­во­охра­не­ния, - и дает со­ве­ты тем, кто готов от­пра­вить­ся в путь: «За­па­сай­тесь хо­ро­шей одеж­дой и обу­вью - мест­ное ка­че­ство вас разо­ча­ру­ет».

Но ре­а­лии жизни на тер­ри­то­рии ИГИЛ су­ро­вы, и, как жена по­сре­ди зоны во­ен­ных дей­ствий, Шамс при­зна­ет мрач­ную, «пред­ре­чен­ную» участь, ко­то­рая ждет ее мужа на поле боя, раз­ме­щая фо­то­гра­фию с под­пи­сью: «Пока му­че­ни­че­ство не раз­лу­чит нас».

Школьницы

Всего несколь­ко ме­ся­цев назад твиты Амиры Абазе мало от­ли­ча­лись от за­пи­сок любой дру­гой лон­дон­ской школь­ни­цы-под­рост­ка. Какую обувь ку­пить? Vans. Лю­би­мый фут­боль­ный клуб? Челси. Самый нена­вист­ный школь­ный пред­мет? Ста­ти­сти­ка.

Но в ян­ва­ре лента 15-лет­ней школь­ни­цы за­пол­ни­лась по­то­ком со­об­ще­ний о тя­же­лом по­ло­же­нии си­рий­ских бе­жен­цев - мно­гие были ад­ре­со­ва­ны Ка­ди­зе Сул­тане и Ша­ми­ме Бегум, ее од­но­класс­ни­цам в кол­ле­дже Бен­тал Грин Тек­но­лод­жи в во­сточ­ном Лон­доне. Ме­ла­ни Смит из ISD, ко­то­рая про­сле­ди­ла за он­лайн-по­ве­де­ни­ем Абазе, чтобы по­нять, чем ИГИЛ при­вле­ка­ет мо­ло­дых де­ву­шек, го­во­рит:

«Это очень быст­рый про­цесс ра­ди­ка­ли­за­ции. Мы можем сво­и­ми гла­за­ми уви­деть, как де­вуш­ка ста­но­ви­лась все более по­ли­ти­че­ски ан­га­жи­ро­ван­ной Си­ри­ей, пока, на­ко­нец, не при­ня­ла ре­ше­ние уехать туда» .

Счи­та­ет­ся, что мысли о при­со­еди­не­нии к ИГИЛ по­яви­лись у Абазе, Сул­та­ны и Бегум из-за отъ­ез­да од­но­класс­ни­ка в Сирию в де­каб­ре 2014 года. Вско­ре после этого твиты Абазе стали куда менее под­рост­ко­вы­ми и куда более - по­ли­ти­че­ски­ми и ре­ли­ги­оз­ны­ми. Эрин Сол­т­ман утвер­жда­ет:

«Очень часто для жен­щин при­чи­ной ста­но­вит­ся силь­ная эмо­ци­о­наль­ная тяга к гло­баль­ной про­бле­ме. Они не за­ме­ча­ют экс­тре­мист­ских взгля­дов, но на­блю­да­ют, что мир обо­злил­ся на это му­суль­ман­ское со­об­ще­ство, что мир же­сток к нему, и видят свою роль и ре­ли­ги­оз­ную за­да­чу в том, чтобы со­здать без­опас­ное про­стран­ство для всех му­суль­ман - и для этого очень труд­но найти контр­ар­гу­мен­ты. Такое ми­ро­воз­зре­ние очень рас­ши­ря­ет их права и воз­мож­но­сти» .

В фев­ра­ле в ленте Абазе по­яви­лась кар­тин­ка, изоб­ра­жа­ю­щая трех де­ву­шек, пол­но­стью скры­тых па­ран­джой, спи­ной к ка­ме­ре. Под­пись гла­си­ла «Akhwaat» - «сест­ры».

Че­ты­ре дня спу­стя ка­ме­ра в аэро­пор­ту за­сек­ла по­друг- они уле­та­ли в Стам­бул. Еще на одной за­пи­си видно, как де­воч­ки встре­ча­ют­ся с кем-то, кого по­ли­ция опо­зна­ла как кон­тра­бан­ди­ста, ко­то­рый дол­жен был пе­ре­пра­вить их через ту­рец­кую гра­ни­цу в Сирию.

Семьи всех трех школь­ниц опуб­ли­ко­ва­ли тро­га­тель­ные пуб­лич­ные при­зы­вы вер­нуть­ся, но не по­лу­чи­ли от­ве­та.

В ап­ре­ле от де­во­чек по­яви­лась пер­вая ве­сточ­ка: Абазе опуб­ли­ко­ва­ла в Twitter фо­то­гра­фию с едой - шаш­лы­ком и рисом - и под­пи­сью «фаст­фуд в Даула». Слово «даула» озна­ча­ет «го­су­дар­ство» и часто ис­поль­зу­ет­ся по­сле­до­ва­те­ля­ми ИГИЛ как обо­зна­че­ние са­мо­про­воз­гла­шен­но­го го­су­дар­ства ша­ри­а­та.

Счи­та­ет­ся, что в по­след­ний раз все трое были вме­сте в Ракке - опло­те ИГИЛ. На про­шлой неде­ле ад­во­ка­ты их семей вы­пу­сти­ли за­яв­ле­ние о том, что неко­то­рые из де­ву­шек вошли в кон­такт со сво­и­ми род­ствен­ни­ка­ми:

«Они дали по­нять, что здо­ро­вы и в без­опас­но­сти, хотя уже не вме­сте, и что вряд ли вер­нут­ся в Ве­ли­ко­бри­та­нию в бли­жай­шем бу­ду­щем» .

Вербовщик

Семья Аксы Ма­хмуд счи­та­ет, что их дочь - по край­ней мере, от­ча­сти - ви­но­ва­та в том, что Абазе, Сул­та­на и Бегум от­пра­ви­лись в Сирию.

Ма­хмуд было 19, когда она вышла из дома в бо­га­том рай­оне Глаз­го, Шот­лан­дия, в но­яб­ре 2013 года, как все­гда обняв на про­ща­ние сво­е­го отца Му­заф­фа­ра, - а затем ис­чез­ла. Че­ты­ре дня спу­стя она по­зво­ни­ла ро­ди­те­лям, чтобы со­об­щить, что пе­ре­сек­ла гра­ни­цу с Си­ри­ей.

С тех пор как Ма­хмуд до­бра­лась до места, в блоге в Tumblr, ко­то­рый, пред­по­ло­жи­тель­но, ведет она сама, по­яв­ля­ют­ся ре­гу­ляр­ные со­об­ще­ния, при­зы­ва­ю­щие дру­гих людей от­вер­нуть­ся от своих семей в поль­зу джи­ха­да.

И хотя неко­то­рые из этих со­об­ще­ний по­хо­жи на за­пис­ки фа­на­ти­ка, дру­гие оста­ют­ся со­вер­шен­но под­рост­ко­вы­ми. В ответ на пред­по­ло­же­ние, что бри­тан­ские вла­сти могут кон­фис­ко­вать пас­пор­та тех, кто пы­тал­ся при­со­еди­нить­ся к ИГИЛ, Ма­хмуд на­пи­са­ла:

«Ух ты, вал­ла­хи ад­хе­ем (кля­нусь Богом), это самый боль­шой ку­рьез этой неде­ли» .

Пре­вра­ще­ние Ма­хмуд в экс­тре­мист­ку оше­ло­ми­ло ро­ди­те­лей де­воч­ки, ко­то­рые на­ста­и­ва­ют, что она росла как обыч­ный под­ро­сток. В ин­тер­вью CNN ее отец ска­зал: «Она была луч­шей до­че­рью, какую толь­ко можно пред­ста­вить. Мы не можем по­нять, что с ней слу­чи­лось».

В за­яв­ле­нии, опуб­ли­ко­ван­ном, когда ис­чез­ли под­рост­ки из школы Бен­тал Грин, семья Ма­хмуд го­во­рит своей до­че­ри:

«Ты позор для нашей семьи и на­ро­да Шот­лан­дии. То, что ты де­ла­ешь - из­вра­щен­ное и злое ис­ка­же­ние Ис­ла­ма» .

Дитя

По сло­вам ис­сле­до­ва­те­лей ISD, Зай­наб Шар­руф раз­ме­сти­ла эту фо­то­гра­фию в Twitter с под­пи­сью: «Про­хла­жда­юсь в Ха­ли­фа­те, люблю свою жизнь»

Зай­наб Ша­руфф - не из тех, кто доб­ро­воль­но при­со­еди­нил­ся к ИГИЛ; ей было всего 13, когда ее отец Халед Ша­руфф, осуж­ден­ный за тер­ро­ризм, со­брал семью и пе­ре­ехал из Ав­стра­лии в Сирию - по пас­пор­ту брата, чтобы не по­пасть­ся вла­стям. Тем не менее де­вуш­ка, ка­жет­ся, осво­и­лась с жиз­нью на тер­ри­то­рии ИГИЛ - по сло­вам ис­сле­до­ва­те­лей ISD, за­пи­си в блоге Зай­наб сви­де­тель­ству­ют, что она «стала очень во­вле­че­на в экс­тре­мист­скую идео­ло­гию на­си­лия ИГИЛ».

Спу­стя чуть боль­ше года после при­бы­тия в Сирию Зай­наб, как со­об­ща­ет­ся, вышла замуж за луч­ше­го друга сво­е­го отца, Мо­хам­ме­да Эло­ма­ра, бойца ИГИЛ родом из Сид­нея.

Эло­мар стал пе­чаль­но из­ве­стен в ав­стра­лий­ских СМИ за пуб­ли­ка­цию фо­то­гра­фий, на ко­то­рых он сам, его жена и сы­но­вья дер­жат в руках го­ло­вы каз­нен­ных жертв ИГИЛ. Он также утвер­ждал в ин­тер­не­те, что про­да­вал за­хва­чен­ных де­во­чек в раб­ство - за 2,5 тыс. дол­ла­ров каж­дую.

Вско­ре после при­бы­тия на тер­ри­то­рию ИГИЛ, Зай­наб (пред­по­ло­жи­тель­но) стала пуб­ли­ко­вать посты в Twitter под эпи­гра­фом «От стра­ны ан­ти­по­дов до му­х­аджи­ры на зем­лях Ха­ли­фа­та», что озна­ча­ет «От ав­стра­лий­ки до пе­ре­се­лен­ца в Ха­ли­фа­те».

Ис­сле­до­ва­те­ли ISD го­во­рят, что, когда она впер­вые ока­за­лась в своем новом доме в Ракке, ее со­об­ще­ния от­ра­жа­ли «вкусы и же­ла­ния де­воч­ки-под­рост­ка, вы­рос­шей на За­па­де» - она была очень при­вя­за­на к сво­е­му iPad и меч­та­ла о ро­зо­вом Lamborghini.

Од­на­ко вско­ре ее посты Twitter на­ча­ли по­вто­рять экс­тре­мист­скую ри­то­ри­ку отца - она от­кры­то го­во­ри­ла о тер­ак­те 9/11 как о празд­ни­ке. Среди про­чих фо­то­гра­фий есть «се­мей­ное фото» жен­щин семьи Шар­руф с АК-47 в руках, си­дя­щих на белом BMW.

Прав­да, дру­гой пост гла­сит: «Я не экс­тре­мист, я про­сто сле­дую дин». Это араб­ское слово, ко­то­рое озна­ча­ет «вера».

На про­шлой неде­ле, после того как по­яви­лись со­об­ще­ния, что семья, воз­мож­но, на­ме­ре­на вер­нуть­ся домой, ав­стра­лий­ский пре­мьер Тони Эб­ботт пре­ду­пре­дил, что в этом слу­чае им при­дет­ся столк­нуть­ся «со всей су­ро­во­стью за­ко­на».
Вдовы

Всего год назад близ­не­цы Саль­ма и Захра Ха­лане были по­пу­ляр­ны­ми, успеш­ны­ми под­рост­ка­ми, ста­ра­тель­ны­ми ан­глий­ски­ми школь­ни­ца­ми, меч­та­ю­щи­ми о ка­рье­ре в ме­ди­цине.

Но в июне 2014 года в воз­расте 16 лет де­воч­ки сбе­жа­ли от род­ных, ко­то­рых мест­ное со­об­ще­ство опи­сы­ва­ет как «очень ре­ли­ги­оз­ную семью в се­вер­ной Ан­глии», от­пра­вив­шись спер­ва в Тур­цию, а затем через гра­ни­цу в Сирию.

В те­че­ние несколь­ких недель, по сло­вам ISD, их обеих вы­да­ли замуж за бой­цов ИГИЛ; в ак­ка­ун­те Twitter, ко­то­рый пред­по­ло­жи­тель­но при­над­ле­жит Саль­ме, можно найти со­ве­ты дру­гим по­тен­ци­аль­ным пе­ре­беж­чи­кам о том, как найти мужа на тер­ри­то­рии Ис­лам­ско­го го­су­дар­ства.

Ис­сле­до­ва­те­ли ISD го­во­рят, что ее сест­ра Захра ис­поль­зу­ет свой по­пу­ляр­ный ак­ка­унт Twitter, чтобы вос­хва­лять дей­ствия ис­лам­ских тер­ро­ри­стов.

11 сен­тяб­ря она на­пи­са­ла твит:

«С днем #9/11! Это самый счаст­ли­вый день в моей жизни. На­де­юсь, такое слу­чит­ся вновь ин­шал­ла #ИГ» .

В не мень­ший вос­торг ее при­ве­ли но­во­сти о на­па­де­нии на Charlie Hebdo в ян­ва­ре.

ISD счи­та­ет, что мужья обеих де­во­чек были убиты с про­ме­жут­ком в несколь­ко дней в де­каб­ре про­шло­го года. 6 де­каб­ря Захра якобы объ­яви­ла мужа «му­че­ни­ком» в Twitter: «Он был бла­го­сло­ве­ни­ем Ал­ла­ха... Я при­со­еди­нюсь к нему оооооочень скоро:")».

Мень­ше чем через неде­лю по­сле­до­вал пост пред­по­ло­жи­тель­но от Саль­мы: «Да при­вет­ству­ет Аллах моего мужа... Я среди жен ша­хи­дов (му­че­ни­ков) и гор­жусь, что выбор пал на меня».

Де­вуш­ки со­ма­лий­ско­го про­ис­хож­де­ния, ве­ро­ят­но, по­па­ли под вли­я­ние стар­ше­го брата, ко­то­рый, по мне­нию вла­стей, от­пра­вил­ся на поля сра­же­ний Сирии в 2013 году. Как со­об­ща­ет­ся, он оста­вил во­ен­ные дей­ствия и сей­час, по дан­ным ISD и мест­ной об­щи­ны, на­хо­дит­ся в Дании.

Близ­не­цы ведут себя вы­зы­ва­ю­ще в со­ци­аль­ных медиа, но ана­ли­ти­ки го­во­рят, что такая пре­уве­ли­чен­ная пуб­лич­ная ак­тив­ность часто при­зва­на за­глу­шить лич­ные со­мне­ния. Но даже если де­вуш­ки за­хо­тят по­ки­нуть ИГИЛ, им при­дет­ся куда слож­нее, чем их брату. Сол­т­ман по­яс­ня­ет:

«Если вы жен­щи­на, ока­зав­ша­я­ся на тер­ри­то­рии ИГИЛ, вер­нуть­ся в за­пад­ное об­ще­ство будет для вас в 10 раз труд­нее. Мы знаем о несколь­ких сот­нях слу­ча­ев воз­вра­ще­ния муж­чин, но для жен­щи­ны это прак­ти­че­ски невоз­мож­но. Так про­ис­хо­дит по­то­му, что даже для того, чтобы выйти из дома, вы долж­ны иметь раз­ре­ше­ние мужа. Чтобы прой­тись по улице, вам нужен эс­корт. Как толь­ко вы по­па­да­е­те на тер­ри­то­рию ИГИЛ, ваш пас­порт кон­фис­ку­ют. По­пыт­ка убе­жать и дойти до гра­ни­цы будет прак­ти­че­ски об­ре­че­на на про­вал» .

* Запрещённая в России террористическая организация

Метки:

Жительницы сирийского города Ракка сняли на скрытую камеру жизнь внутри террористической организации «Исламское государство». Девушки, не побоявшись быть убитыми, запечатлели то, во что за пять лет террористы превратили один из древнейших городов на земле.На кадрах, сделанных в городе, который сторонники ИГИЛ провозгласили своей столицей, - старые здания, разбитые храмы и полуразрушенные дома. Улицы Ракки кишат вооруженными террористами, которые, как заправские ищейки, патрулируют вымершие кварталы. Таксист, к которому подошли женщины, отказался их везти. По словам мужчины, если одинокие мусульманки сядут в машину, то тем самым подпишут ему смертный приговор.«Я не могу даже просто остановиться около женщины, ей, кстати, тоже достанется – это прямое нарушение закона. На детей правила тоже распространяются, дочерей надо одевать так, чтобы вообще ничего не было видно. Иначе – будут пороть», – оправдывался на камеру водитель такси.Но это лишь малая часть испытаний, которая может выпасть на долю тех, кто должен жить на подконтрольных террористам территориях. Любая провинность, даже самая незначительная, карается публичной казнью.
«Я никогда не забуду тот случай. Увидела на улице мужчину, он сидел на земле – молодой солдат. Они разложили вокруг него ножи, а сами выстроились. Четверо или пятеро палачей. Каждый стрелял в него, а потом мертвого – обезглавили», – призналась очевидица казни.Для женщин и вовсе принят отдельный свод законов. Запрещено выходить на улицу с непокрытой головой, пользоваться косметикой, показывать лицо или руки. За то, что женщина вышла из дома самостоятельно в одиночку грозят пытки, тюрьма – вплоть до смертной казни.«Я натягиваю хиджаб почти на глаза. Чтобы не привлекать к себе внимание, мы должны в прямом смысле идти по стенам. Крадемся, как мыши, лишь бы никто не заметил и не донес», - призналась жительница Ракки.Каждое утро жители города встают под грохот автоматов, из дома выходить опасно, а о свободе вообще можно забыть. Как они выдерживают и терпят, сами объяснить не могут.Современную и либеральную Сирию за три года боевики превратили в жестокий беспринципный халифат. Но и это еще не все – на джихад нужны средства. Если раньше террористы воровали нефть, то теперь они грабят всех, кто побогаче, и забирают последнее у тех, кто и так на грани нищеты.Группировка «Исламское государство» насчитывает около 30 тысяч боевиков, такие данные оглашает ЦРУ. ИГ провозгласила на захваченных территориях халифат и стремится его расширить. Боевики ИГ регулярно казнят заложников и предполагаемых шпионов Сирии, Израиля, Египта. В декабре 2014 года Верховный суд РФ признал террористическими международные экстремистские организации «Исламское государство» и «Фронт ан-Нусра» и запретил их деятельность на территории страны.