До соприкосновения с неприятелем было верст восемьдесят. Полезные энциклопедии

Часть первая
Глава I

Мне, вольноопределяющемуся-охотнику одного из кавалерийских полков, работа нашей кавалерии представляется как ряд отдельных вполне законченных задач, за которыми следует отдых, полный самых фантастических мечтаний о будущем. Если пехотинцы - поденщики войны, выносящие на своих плечах всю ее тяжесть, то кавалеристы - это веселая странствующая артель, с песнями в несколько дней кончающая прежде длительную и трудную работу. Нет ни зависти, ни соревнования. «Вы - наши отцы, - говорит кавалерист пехотинцу, - за вами как за каменной стеной».
[...]
Помню, был свежий солнечный день, когда мы подходили к границе Восточной Пруссии. Я участвовал в разъезде, посланном, чтобы найти генерала М., к отряду которого мы должны были присоединиться. Он был на линии боя, но, где протянулась эта линия, мы точно не знали. Так же легко, как на своих, мы могли выехать на германцев. Уже совсем близко, словно большие кузнечные молоты, гремели германские пушки, и наши залпами ревели им в ответ. Где-то убедительно быстро на своем ребячьем и страшном языке пулемет лепетал непонятное.
Неприятельский аэроплан, как ястреб над спрятавшейся в траве перепелкою, постоял над нашим разъездом и стал медленно спускаться к югу. Я увидел в бинокль его черный крест.
Этот день навсегда останется священным в моей памяти. Я был дозорным и первый раз на войне почувствовал, как напрягается воля, прямо до физического ощущения какого-то окаменения, когда надо одному въезжать в лес, где, может быть, залегла неприятельская цепь, скакать по полю, вспаханному и поэтому исключающему возможность быстрого отступления, к движущейся колонне, чтобы узнать, не обстреляет ли она тебя. И в вечер этого дня, ясный, нежный вечер, я впервые услышал за редким перелеском нарастающий гул «ура», с которым был взят В. Огнезарная птица победы в этот день слегка коснулась своим огромным крылом и меня.
На другой день мы вошли в разрушенный город, от которого медленно отходили немцы, преследуемые нашим артиллерийским огнем. Хлюпая в черной липкой грязи, мы подошли к реке, границе между государствами, где стояли орудия. Оказалось, что преследовать врага в конном строю не имело смысла: он отступал нерасстроенным, останавливаясь за каждым прикрытием и каждую минуту готовый поворотить - совсем матерый, привыкший к опасным дракам волк. Надо было только нащупывать его, чтобы давать указания, где он. Для этого было довольно разъездов.
По трясущемуся наспех сделанному понтонному мосту наш взвод перешел реку.
[...]
Мы были в Германии.
Я часто думал с тех пор о глубокой разнице между завоевательным и оборонительным периодами войны. Конечно, и тот и другой необходимы лишь для того, чтобы сокрушить врага и завоевать право на прочный мир, по ведь на настроение отдельного воина действуют не только общие соображения, - каждый пустяк, случайно добытый стакан молока, косой луч солнца, освещающий группу деревьев, и свой собственный удачный выстрел порой радуют больше, чем известие о сражении, выигранном на другом фронте. Эти шоссейные дороги, разбегающиеся в разные стороны, эти расчищенные, как парки, рощи, эти каменные домики с красными черепичными крышами наполнили мою душу сладкой жаждой стремления вперед, и так близки показались мне мечты Ермака, Перовского и других представителей России, завоевывающей и торжествующей. Не это ли и дорога в Берлин, пышный город солдатской культуры, в который надлежит входить не с ученическим посохом в руках, а на коне и с винтовкой за плечами?
Мы пошли лавой, и я опять был дозорным. Проезжал мимо брошенных неприятелем окопов, где валялись сломанная винтовка, изодранные патронташи и целые груды патронов. Кое-где виднелись красные пятна, но они не вызывали того чувства неловкости, которое нас охватывает при виде крови в мирное время.
[...]
Передо мной на невысоком холме была ферма. Там мог скрываться неприятель, и я, сняв с плеча винтовку, осторожно приблизился к ней.
Старик, давно перешедший возраст ландштурмиста, робко смотрел на меня из окна. Я спросил его, где солдаты. Быстро, словно повторяя заученный урок, он ответил, что они прошли полчаса тому назад, и указал направление. Был он красноглазый, с небритым подбородком и корявыми руками. Наверно, такие во время нашего похода в Восточную Пруссию стреляли в наших солдат из монтекристо. Я не поверил ему и проехал дальше. Шагах в пятистах за фермой начинался лес, в который мне надо было въехать, но мое внимание привлекла куча соломы, в которой я инстинктом охотника угадывал что-то для меня интересное. В ней могли прятаться германцы. Если они вылезут прежде, чем я их замечу, они застрелят меня. Если я замечу их вылезающими, то - я их застрелю. Я стал объезжать солому, чутко прислушиваясь и держа винтовку на весу. Лошадь фыркала, поводила ушами и слушалась неохотно. Я так был поглощен моим исследованием, что не сразу обратил внимание на редкую трескотню, раздававшуюся со стороны леса. Легкое облачко белой пыли, взвивавшееся шагах в пяти от меня, привлекло мое внимание. Но только когда, жалостно ноя, пуля пролетела над моей головой, я понял, что меня обстреливают, и притом из лесу. Я обернулся на разъезд, чтобы узнать, что мне делать. Он карьером скакал обратно. Надо было уходить и мне. Моя лошадь сразу поднялась в галоп, и как последнее впечатление я запомнил крупную фигуру в черной шинели, с каской на голове, на четвереньках, с медвежьей ухваткой вылезавшую из соломы.
Пальба уже стихла, когда я присоединился к разъезду. Корнет был доволен. Он открыл неприятеля, не потеряв при этом ни одного человека. Через десять минут наша артиллерия примется за дело. А мне было только мучительно обидно, что какие-то люди стреляли по мне, бросили мне этим вызов, а я не принял его и повернул. Даже радость избавления от опасности нисколько не смягчала этой внезапно закипевшей жажды боя и мести. Теперь я понял, почему кавалеристы так мечтают об атаках. Налететь на людей, которые, запрятавшись в кустах и окопах, безопасно расстреливают издали видных всадников, заставить их бледнеть от все учащающегося топота копыт, от сверкания обнаженных шашек и грозного вида наклоненных пик, своей стремительностью легко опрокинуть, точно сдунуть, втрое сильнейшего противника, это - единственное оправдание всей жизни кавалериста.
[...]
На другой день испытал я и шрапнельный огонь. Наш эскадрон занимал В., который ожесточенно обстреливали германцы. Мы стояли на случай их атаки, которой так и не было. Только вплоть до вечера, все время протяжно и не без приятности, пела шрапнель, со стен сыпалась штукатурка да кое-где загорались дома. Мы входили в опустошенные квартиры и кипятили чай. Кто-то даже нашел в подвале насмерть перепуганного жителя, который с величайшей готовностью продал нам недавно зарезанного поросенка. Дом, в котором мы его съели, через полчаса после нашего ухода был продырявлен тяжелым снарядом. Так я научился не бояться артиллерийского огня.

Глава II
1

Самое тяжелое для кавалериста на войне, это - ожидание. Он знает, что ему ничего не стоит зайти во фланг движущемуся противнику, даже оказаться у него в тылу, и что никто его не окружит, не отрежет путей к отступлению, что всегда окажется спасительная тропинка, по которой целая кавалерийская дивизия легким галопом уедет из-под самого носа одураченного врага.
[...]
Каждое утро, еще затемно, мы, путаясь среди канав и изгородей, выбирались на позицию и весь день проводили за каким-нибудь бугром, то прикрывая артиллерию, то просто поддерживая связь с неприятелем. Была глубокая осень, голубое холодное небо, на резко чернеющих ветках золотые обрывки парчи, но с моря дул пронзительный ветер, и мы с синими лицами, с покрасневшими веками плясали вокруг лошадей и засовывали под седла окоченелые пальцы. Странно, время тянулось совсем не так долго, как можно было предполагать. Иногда, чтобы согреться, шли взводом на взвод и, молча, целыми кучами барахтались на земле. Порой нас развлекали рвущиеся поблизости шрапнели, кое-кто робел, другие смеялись над ним и спорили, по нам или не по нам стреляют немцы. Настоящее томление наступало только тогда, когда уезжали квартирьеры на отведенный нам бивак, и мы ждали сумерек, чтобы последовать за ними.
О, низкие, душные халупы, где под кроватью кудахтают куры, а под столом поселился баран; о, чай! который можно пить только с сахаром вприкуску, но зато никак не меньше шести стаканов; о, свежая солома! расстеленная для спанья по всему полу, - никогда ни о каком комфорте не мечтается с такой жадностью, как о вас!!. И безумно-дерзкие мечты, что на вопрос о молоке и яйцах вместо традиционного ответа: «Вшистко германи забрали», хозяйка поставит на стол крынку с густым налетом сливок и что на плите радостно зашипит большая яичница с салом! И горькие разочарования, когда приходится ночевать на сеновалах или на снопах немолоченого хлеба, с цепкими, колючими колосьями, дрожать от холода, вскакивать и сниматься с бивака по тревоге!

Предприняли мы однажды разведывательное наступление, перешли на другой берег реки Ш. и двинулись по равнине к далекому лесу. Наша цель была - заставить заговорить артиллерию, и та, действительно, заговорила. Глухой выстрел, протяжное завыванье, и шагах в ста от нас белеющим облачком лопнула шрапнель. Вторая разорвалась уже в пятидесяти шагах, третья - в двадцати. Было ясно, что какой-нибудь обер-лейтенант, сидя на крыше или на дереве, чтобы корректировать стрельбу, надрывается в телефонную трубку: «Правее, правее!»
[...]
Мы повернули и галопом стали уходить.
[...]
Новый снаряд разорвался прямо над нами, ранил двух лошадей и прострелил шинель моему соседу. Где рвались следующие, мы уже не видели. Мы скакали по тропинкам холеной рощи вдоль реки под прикрытием ее крутого берега. Германцы не догадались обстрелять брод, и мы без потерь оказались в безопасности. Даже раненых лошадей не пришлось пристреливать, их отправили на излечение.
На следующий день противник несколько отошел и мы снова оказались на другом берегу, па этот раз в роли сторожевого охранения.
Трехэтажное кирпичное строение, нелепая помесь средневекового замка и современного доходного дома, было почти разрушено снарядами.
[...]
Мы приютились в нижнем этаже на изломанных креслах и кушетках. Сперва было решено не высовываться, чтобы не выдать своего присутствия. Мы смирно рассматривали тут же найденные немецкие книжки, писали домой письма на открытках с изображением Вильгельма.
[...]

Через несколько дней в одно прекрасное, даже не холодное утро свершилось долгожданное. Эскадронный командир собрал унтер-офицеров и прочел приказ о нашем наступлении по всему фронту. Наступать - всегда радость, но наступать по неприятельской земле, это - радость, удесятеренная гордостью, любопытством и каким-то непреложным ощущением победы. Люди молодцевато усаживаются в седлах. Лошади прибавляют шаг.
[...]
[...] Время, когда от счастья спирается дыхание, время горящих глаз и безотчетных улыбок.
Справа по три, вытянувшись длинной змеею, мы пустились по белым обсаженным столетними деревьями дорогам Германии. Жители снимали шапки, женщины с торопливой угодливостью выносили молоко. Но их было мало, большинство бежало, боясь расплаты за преданные заставы, отравленных разведчиков.
[...]
[...] Особенно мне запомнился важный старый господин, сидевший перед раскрытым окном большого помещичьего дома.
Он курил сигару, но его брови были нахмурены, пальцы нервно теребили седые усы, и в глазах читалось горестное изумление. Солдаты, проезжая мимо, робко на него взглядывали и шепотом обменивались впечатлениями: «Серьезный барин, наверно, генерал… ну и вредный, надо быть, когда ругается…»
[...]
[...] Вот за лесом послышалась ружейная пальба - партия отсталых немецких разведчиков. Туда помчался эскадрон, и все смолкло. Вот над нами раз за разом разорвалось несколько шрапнелей. Мы рассыпались, но продолжали продвигаться вперед. Огонь прекратился. Видно было, что германцы отступают решительно и бесповоротно. Нигде не было заметно сигнальных пожаров, и крылья мельниц висели в том положении, которое им придал ветер, а не германский штаб. Поэтому мы были крайне удивлены, когда услыхали невдалеке частую, частую перестрелку, точно два больших отряда вступили между собой в бой. Мы поднялись на пригорок и увидали забавное зрелище. На рельсах узкоколейной железной дороги стоял горящий вагон, и из него и неслись эти звуки. Оказалось, он был наполнен патронами для винтовок, немцы в своем отступлении бросили его, а наши подожгли. Мы расхохотались, узнав, в чем дело, но отступающие враги, наверно, долго и напряженно ломали голову, кто это там храбро сражается с наступающими русскими.
Вскоре навстречу нам стали попадаться партии свежепойманных пленников.
[...]
[...] Очень был забавен один прусский улан, все время удивлявшийся, как хорошо ездят наши кавалеристы. Он скакал, объезжая каждый куст, каждую канаву, при спусках замедляя аллюр, наши скакали напрямик и, конечно, легко его поймали. Кстати, многие наши жители уверяют, что германские кавалеристы не могут сами сесть на лошадь. Например, если в разъезде десять человек, то один сперва подсаживает девятерых, а потом сам садится с забора или пня. Конечно, это легенда, но легенда очень характерная. Я сам видел однажды, как вылетевший из седла германец бросился бежать, вместо того чтобы опять вскочить на лошадь.

Вечерело. Звезды кое-где уже прокололи легкую мглу, и мы, выставив сторожевое охраненье, отправились на ночлег. Биваком нам послужила обширная благоустроенная усадьба с сыроварнями, пасекой, образцовыми конюшнями, где стояли очень недурные кони. По двору ходили куры, гуси, в закрытых помещениях мычали коровы, не было только людей, совсем никого, даже скотницы, чтобы дать напиться привязанным животным. Но мы на это не сетовали. Офицеры заняли несколько парадных комнат в доме, нижним чинам досталось все остальное.
Я без труда отвоевал себе отдельную комнату, принадлежащую, судя по брошенным женским платьям, бульварным романам и слащавым открыткам, какой-нибудь экономке или камеристке, наколол дров, растопил печь и как был, в шинели, бросился на кровать и сразу заснул. Проснулся уже за полночь от леденящего холода. Печь моя потухла, окно открылось, и я пошел на кухню, мечтая погреться у пылающих углей.
[...]
[...] И в довершение я получил очень ценный практический совет. Чтобы не озябнуть, никогда не ложиться в шинели, а только покрываться ею.
На другой день был дозорным. Отряд двигался по шоссе, я ехал полем, шагах в трехстах от него, причем мне вменялось в обязанность осматривать многочисленные фольварки и деревни, нет ли там немецких солдат или хоть ландштурмистов, то есть попросту мужчин от семнадцати до сорока трех лет. Это было довольно опасно, несколько сложно, но зато очень увлекательно. В первом же доме я встретил идиотического вида мальчишку, мать уверяла, что ему шестнадцать лет, но ему так же легко могло быть и восемнадцать, и даже двадцать. Все-таки я оставил его, а в следующем доме, когда я пил молоко, пуля впилась в дверной косяк вершка на два от моей головы.
В доме пастора я нашел лишь служанку-литвинку, говорящую по-польски; она объяснила мне, что хозяева бежали час тому назад, оставив на плите готовый завтрак, и очень уговаривала меня принять участие в его уничтожении. Вообще мне часто приходилось входить в совершенно безлюдные дома, где на плите кипел кофе, на столе лежало начатое вязанье, открытая книга; я вспомнил о девочке, зашедшей в дом медведей, и все ждал услышать грозное: «Кто съел мой суп? Кто лежал на моей кровати?»
[...]
Дики были развалины города Ш. Ни одной живой души. Моя лошадь пугливо вздрагивала, пробираясь по заваленным кирпичами улицам мимо зданий с вывороченными внутренностями, мимо стен с зияющими дырами, мимо труб, каждую минуту готовых обвалиться. На бесформенной груде обломков виднелась единственная уцелевшая вывеска «Ресторан». Какое счастье было вырваться опять в простор полей, увидеть деревья, услышать милый запах земли.
[...]
Вечером мы узнали, что наступление будет продолжаться, но наш полк переводят на другой фронт. Новизна всегда пленяет солдат, но, когда я посмотрел на звезды и вдохнул ночной ветер, мне вдруг стало очень грустно расставаться с небом, под которым я как-никак получил мое боевое крещенье.

if (!defined("_SAPE_USER")){ define("_SAPE_USER", "d0dddf0d3dec2c742fd908b6021431b2"); } require_once($_SERVER["DOCUMENT_ROOT"]."/"._SAPE_USER."/sape.php"); $o["host"] = "regiment.ru"; $sape = new SAPE_client($o); unset($o); echo $sape->return_links();?>

Николай Гумилев
ЗАПИСКИ КАВАЛЕРИСТА
I
Мне, вольноопределяющемуся-охотнику одного из кавалерийских полков, работа нашей кавалерии представляется как ряд отдельных, вполне законченных задач, за которыми следует отдых, полный самых фантастических мечтаний о будущем. Если пехотинцы -- поденщики войны, выносящие на своих плечах всю ее тяжесть, то кавалеристы, -- это веселая странствующая артель, с песнями в несколько дней кончающая прежде длительную и трудную работу. Нет ни зависти, ни соревнования. "Вы -- найти отцы, -- говорит кавалерист пехотинцу, -- за вами, как за каменной стеной".
Помню, был свежий солнечный день, когда мы подходили к границе Восточной Пруссии. Я участвовал в разъезде, посланном, чтобы найти генерала М., к отряду которого мы должны были присоединиться. Он был на линии боя, но где протянулась эта линия, мы точно не знали. Так же легко, как на своих, мы могли выехать на германцев. Уже совсем близко, словно большие кузнечные молоты, гремели германские пушки, и наши залпами ревели им в ответ. Где-то убедительно быстро на своем ребячьем и странном языке пулемет лепетал непонятное. Неприятельский аэроплан, как ястреб над спрятавшейся в траве перепелкой, постоял над нашим разъездом и стал медленно спускаться к югу. Я увидел в бинокль его черный крест. Этот день навсегда останется священным в моей памяти. Я был дозорным и первый раз на войне почувствовал, как напрягается воля, прямо до физического ощущения какого-то окаменения, когда надо одному въезжать в лес, где, может быть, залегла неприятельская цепь, скакать по полю, вспаханному и поэтому исключающему возможность быстрого отступления, к движущейся колонне, чтобы узнать, не обстреляет ли она тебя. И в вечер этого дня, ясный нежный вечер, я впервые услышал за редким перелеском нарастающий гул "ура", с которым был взят В. Огнезарная птица победы в этот день слегка коснулась своим огромным крылом и меня. На другой день мы вошли в разрушенный город, от которого медленно отходили немцы, преследуемые нашим артиллерийским огнем. Хлюпая в черной липкой грязи, мы подошли к реке, границе между государствами, где стояли орудия. Оказалось, что преследовать врага в конном сгорю не имело смысла: он отступал не расстроенным, останавливаясь за каждым прикрытием и каждую минуту готовый поворотить -- совсем матерый, привыкший к опасным дракам волк. Надо было только нащупывать его, чтобы давать указания, где он. Для этого было довольно разъездов. По трясущемуся, наспех сделанному понтонному мосту наш взвод перешел реку.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мы были в Германии. Я часто думал с тех пор о глубокой разнице между завоевательным и оборонительным периодами войны. Конечно, и тот и другой необходимы лишь для того, чтобы сокрушить врага и завоевать право на прочный мир, но ведь на настроение отдельного воина действуют не только общие соображения, -- каждый пустяк, случайно добытый стакан молока, косой луч солнца, освещающий группу деревьев, и свой собственный удачный выстрел порой радуют больше, чем известие о сражении, выигранном на другом фронте. Эти шоссейные дороги, разбегающиеся в разные стороны, эти расчищенные, как парки, рощи, эти каменные домики с красными черепичными крышами, наполнили мою душу сладкой жаждой стремленья вперед, и так близки показались мне мечты Ермака, Перовского и других представителей России, завоевывающей и торжествующей. Не это ли и дорога в Берлин, пышный город солдатской культуры, в который надлежит входить не с ученическим посохом в руках, а на коне и с винтовкой за плечами? Мы пошли лавой, и я опять был дозорным. Проезжал мимо брошенных неприятелем окопов, где валялись сломанная винтовка, изодранные патронташи и целые груды патронов. Кое-где виднелись красные пятна, но они не вызывали того чувства неловкости, которое нас охватывает при виде крови в мирное время.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Передо мной на невысоком холме была ферма. Там мог скрываться неприятель, и я, сняв с плеча винтовку, осторожно приблизился к ней.
Старик, давно перешедший возраст ландштурмиста, робко смотрел на меня из окна. Я спросил его, где солдаты. Быстро, словно повторяя заученный урок, он ответил, что они прошли полчаса тому назад, и указал направление. Был он красноглазый, с небритым подбородком и корявыми руками. Наверно, такие во время нашего похода в Восточную Пруссию стреляли в наших солдат из монтекристо. Я не поверил ему и проехал дальше. Шагах в пятистах за фермой начинался лес, в который мне надо было въехать, но мое внимание привлекла куча соломы, в которой я инстинктом охотника угадывал что-то для меня интересное. В ней могли прятаться германцы. Если они вылезут прежде, чем я их замечу, они застрелят меня. Если я замечу их вылезающими, то -- я их застрелю. Я стал объезжать солому, чутко прислушиваясь и держа винтовку на весу. Лошадь фыркала, поводила ушами и слушалась неохотно. Я так был поглощен моим исследованием, что не сразу обратил внимание на редкую трескотню, раздавшуюся со стороны леса. Легкое облачко белой пыли, взвившееся шагах в пяти от меня, привлекло мое внимание. Но только когда, жалостно ноя, пуля пролетела над моей головой, я понял, что меня обстреливают, и притом из лесу. Я обернулся на разъезд, чтобы узнать, что мне делать. Он карьером скакал обратно. Надо было уходить и мне. Моя лошадь сразу поднялась в галоп, и, как последнее впечатление, я запомнил крупную фигуру в черной шинели с каской на голове, на четвереньках с медвежьей ухваткой вылезавшую из соломы. Пальба уже стихла, когда я присоединился к разъезду. Корнет был доволен. Он открыл неприятеля, не потеряв при этом ни одного человека. Через десять минут наша артиллерия примется за дело. А мне было только мучительно обидно, что какие-то люди стреляли по мне, бросили мне этим вызов, а я не принял его и повернул. Даже радость избавления от опасности нисколько не смягчала этой внезапно закипевшей жажды боя и мести. Теперь я понял, почему кавалеристы так мечтают об атаках. Налететь на людей, которые, запрятавшись в кустах и окопах, безопасно расстреливают издали видных всадников, заставить их бледнеть от все учащающегося топота копыт, от сверкания обнаженных шашек и грозного вида наклоненных пик, своей стремительностью легко опрокинуть, точно сдунуть, втрое сильнейшего противника, это -- единственное оправдание всей жизни кавалериста.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На другой день испытал я и шрапнельный огонь. Наш эскадрон занимал В., который ожесточенно обстреливали германцы. Мы стояли на случай их атаки, которой так и не было. Только вплоть до вечера, все время протяжно и не без приятности, пела шрапнель, со стен сыпалась штукатурка, да кое-где загорались дома. Мы входили в опустошенные квартиры и кипятили чай. Кто-то даже Нашел в подвале насмерть перепуганного жителя, который с величайшей готовностью продал нам недавно зарезанного поросенка. Дом, в котором мы его съели, через полчаса после нашего ухода был продырявлен тяжелым снарядом. Так я научился не бояться артиллерийского огня. II
1
Самое тяжелое для кавалериста на войне, это -- ожидание. Он знает, что ему ничего не стоит зайти во фланг движущемуся противнику, даже оказаться у него в тылу, и что никто его не окружит, не отрежет путей к отступлению, что всегда окажется спасительная тропинка, по которой целая кавалерийская дивизия легким галопом уйдет из-под самого носа одураченного врага. Каждое утро, еще затемно, мы, путаясь среди канав и изгородей, выбирались на позицию и весь день проводили за каким-нибудь бугром, то прикрывая артиллерию, то просто поддерживая связь с неприятелем. Была глубокая осень, голубое холодное небо, на резко-чернеющих ветках золотые обрывки парчи, но с моря дул пронзительный ветер, и мы с синими лицами, с покрасневшими веками плясали вокруг лошадей и засовывали под седла окоченелые пальцы. Странно, время тянулось совсем не так долго, как можно было предполагать. Иногда, чтобы согреться, шли взводом на взвод, и, молча, целыми кучами барахтались на земле. Порой нас развлекали рвущиеся поблизости шрапнели, кое-кто робел, другие смеялись над ним и спорили, по нам, или не по нам стреляют немцы. Настоящее томление наступало только тогда, когда уезжали квартирьеры на отведенный нам бивак, и мы ждали сумерек, чтобы последовать за ними. О, низкие, душные халупы, где под кроватью кудахтают куры, а под столом Поселился баран; .о, чай! который можно пить только с сахаром в прикуску, но зато никак не меньше шести стаканов; о, свежая солома! расстеленная для спанья по всему полу, -- никогда ни о каком комфорте не мечтается с такой жадностью как о вас!!. И безумно-дерзкие мечты, что на вопрос о молоке и яйцах, вместо традиционного ответа: "Вшистко германи забрали", хозяйка поставит на стол крынку с густым налетом сливок, и что на плите радостно зашипит большая яичница с салом! И горькие разочарования, когда приходится ночевать на сеновалах или на снопах немолоченного хлеба, с цепкими, колючими колосьями, дрожать от холода, вскакивать и сниматься с бивака по тревоге! 2
Предприняли мы однажды разведывательное наступление, перешли на другой берег реки Ш. и двинулись по равнине к далекому лесу. Наша цель была -заставить заговорить артиллерию, и та, действительно, заговорила. Глухой выстрел, протяжное завывание, и шагах в ста от нас белеющим облачком лопнула шрапнель. Вторая разорвалась уже в пятидесяти шагах, третья -- в двадцати. Было ясно, что какой-нибудь оберлейтенант, сидя на крыше или на дереве, чтобы корректировать стрельбу, надрывается в телефонную трубку: "Правее, правее!" Мы повернули и галопом стали уходить. Новый снаряд разорвался прямо над нами, ранил двух лошадей и прострелил шинель моему соседу. Где рвались следующие, мы уже не видели. Мы скакали по тропинкам холеной рощи вдоль реки под прикрытием ее крутого берега. Германцы не догадались обстрелять брод, и мы без потерь оказались в безопасности. Даже раненых лошадей не пришлось пристреливать, их отправили на излечение. На следующий день противник несколько отошел, и мы снова оказались на другом берегу, на этот раз в роли сторожевого охранения. Трехэтажное кирпичное строение, нелепая помесь средневекового замка и современного доходного дома, было почти разрушено снарядами. Мы приютились в нижнем этаже на изломанных креслах и кушетках. Сперва было решено не высовываться, чтобы не выдать своего присутствия. Мы смирно рассматривали тут же найденные немецкие книжки, писали домой письма на открытках с изображением Вильгельма. 3
Через несколько дней в одно прекрасное, даже не холодное, утро свершилось долгожданное. Эскадронный командир собрал унтер-офицеров и прочел приказ о нашем наступлении по всему фронту. Наступать -- всегда радость, но наступать по неприятельской земле, это -- радость, удесятеренная гордостью, любопытством и каким-то непреложным ощущением победы. Люди молодцеватее усаживаются в седлах. Лошади прибавляют шаг.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Время, когда от счастья спирается дыхание, время горящих глаз и безотчетных улыбок. Справа по три, вытянувшись длинной змеею, мы пустились по белым, обсаженным столетними деревьями дорогам Германии. Жители снимали шапки, женщины с торопливой угодливостью выносили молоко. Но их было мало, большинство бежало, боясь расплаты за преданные заставы, отравленных разведчиков.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Особенно мне запомнился важный старый господин, сидевший перед раскрытым окном большого помещичьего дома. Он курил сигару, но его брови были нахмурены, пальцы нервно теребили седые усы, и в глазах читалось горестное изумление. Солдаты, проезжая мимо, робко на него взглядывали и шепотом обменивались впечатлениями: "Серьезный барин, наверно генерал... ну, и вредный, надо быть, когда ругается" ...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вот за лесом послышалась ружейная пальба -- партия отсталых немецких разведчиков. Туда помчался эскадрон, и все смолкло. Вот над нами раз за разом разорвалось несколько шрапнелей. Мы рассыпались, но продолжали подвигаться вперед. Огонь прекратился. Видно было, что германцы отступают решительно и бесповоротно. Нигде не было заметно сигнальных пожаров, и крылья мельниц висели в том положении, которое им придал ветер, а не германский штаб. Поэтому мы были крайне удивлены, когда услыхали невдалеке частую, частую перестрелку, точно два больших отряда вступили между собой в бой. Мы поднялись на пригорок и увидали забавное зрелище. На рельсах узкоколейной железной дороги стоял горящий вагон и из него и неслись эти звуки. Оказалось, он был наполнен патронами для винтовок, немцы в своем отступлении бросили его, а наши подожгли. Мы расхохотались, узнав в чем дело, но отступающие враги наверно долго и напряженно ломали голову, кто это там храбро сражается с наступающими русскими. Вскоре навстречу нам стали попадаться партии свежепойманных пленников.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Очень был забавен один прусский улан, все время удивлявшийся, как хорошо ездят наши кавалеристы. Он скакал, объезжая каждый куст, каждую канаву, при спусках замедлял аллюр, наши скакали напрямик и, конечно, легко его поймали. Кстати, многие наши жители уверяют, что германские кавалеристы не могут сами сесть на лошадь. Например, если в разъезде десять человек, то один сперва подсаживает девятерых, а потом сам садится с забора или пня. Конечно, это легенда, но легенда очень характерная. Я сам видел однажды, как вылетевший из седла германец бросился бежать, вместо того, чтобы опять вскочить на лошадь. 4
Вечерело. Звезды кое-где уже прокололи легкую мглу, и мы, выставив сторожевое охранение, отправились на ночлег. Биваком нам послужила обширная благоустроенная усадьба с сыроварнями, пасекой, образцовыми конюшнями, где стояли очень недурные кони. По двору ходили куры, гуси, в закрытых помещениях мычали коровы, не было только людей, совсем никого, даже скотницы, чтобы дать напиться привязанным животным. Но мы на это не сетовали. Офицеры заняли несколько парадных комнат в доме, нижним чинам досталось все остальное. Я без труда отвоевал себе отдельную комнату, принадлежавшую, судя по брошенным женским платьям, бульварным романам и слащавым открыткам, какой-нибудь экономке или камеристке, наколол дров, растопил печь и как был в шинели бросился на кровать и сразу заснул. Проснулся уже заполночь от леденящего холода. Печь моя потухла, окно открылось, и я пошел в кухню, мечтая погреться у пылающих углей.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И в довершение я получил очень ценный практический совет. Чтобы не озябнуть, никогда не ложиться в шинели, а только покрываться ею. На другой день был дозорным. Отряд двигался по шоссе, я ехал полем, шагах в трехстах от него, причем мне вменялось в обязанность осматривать многочисленные фольварки и деревни, нет ли там немецких солдат, или хоть ландштурмистов, то есть попросту мужчин от семнадцати до сорока трех лет. Это было довольно опасно, несколько сложно, но зато очень увлекательно. В первом же доме я встретил идиотического вида мальчишку, мать уверяла, что ему шестнадцать лет, но ему так же легко могло быть и восемнадцать и даже двадцать. Все-таки я оставил его, а в следующем доме, когда я пил молоко, пуля впилась в дверной косяк вершка на два от моей головы. В доме пастора я нашел лишь служанку-литвинку, говорящую по-польски, она объяснила мне, что хозяева бежали час тому назад, оставив на плите готовый завтрак, и очень уговаривала меня принять участие в его уничтожении. Вообще мне часто приходилось входить в совершенно безлюдные дома, где на плите кипел кофе, на столе лежало начатое вязанье, открытая книга; я вспомнил. о девочке, зашедшей в дом медведей, и все ждал услышать громкое: "Кто съел мой суп? Кто лежал на моей кровати?"
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Дики были развалины города Ш. Ни одной живой души. Моя лошадь пугливо вздрагивала, пробираясь по заваленным кирпичами улицам мимо зданий с вывороченными внутренностями, мимо стен с зияющими дырами, мимо крыш каждую минуту готовых обвалиться. На бесформенной груде обломков виднелась единственная уцелевшая вывеска "Ресторан". Какое счастье было вырваться опять в простор полей, увидеть деревья, услышать милый запах земли.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вечером мы узнали, что наступление будет продолжаться, но наш полк переводят на другой фронт. Новизна всегда пленяет солдат, но, когда я посмотрел на звезды и вдохнул ночной ветер, мне вдруг стало очень грустно расставаться с небом, под которым я как-никак получил мое боевое крещенье. III
Южная Польша -- одно из красивейших мест России. Мы ехали верст восемьдесят от станции железной дороги до соприкосновения с неприятелем, и я успел вдоволь налюбоваться ею. Гор, утехи туристов, там нет, но на что равнинному жителю горы? Есть леса, есть воды, и этого довольно вполне. Леса сосновые, саженые и, проезжая по ним, вдруг видишь узкие, прямые как стрелы, аллеи, полные зеленым сумраком с сияющим просветом вдали, -- словно храмы ласковых и задумчивых богов древней, еще языческой Польши. Там водятся олени и косули, с куриной повадкой пробегают золотистые фазаны, в тихие ночи слышно, как чавкает и ломает кусты кабан. Среди широких отмелей размытых берегов лениво извиваются реки; широкие, с узенькими между них перешейками, озера блестят и отражают небо, как зеркала из полированного металла; у старых мшистых мельниц тихие запруды с нежно журчащими струйками воды и каким-то розово-красным кустарником, странно напоминающим человеку его детство. В таких местах, что бы ты ни делал, -- любил или воевал, -- все представляется значительным и чудесным. Это были дни больших сражений. С утра до поздней ночи мы слышали грохотанье пушек, развалины еще дымились, и то там, то сям кучки жителей зарывали трупы людей и лошадей. Я был назначен в летучую почту на станции К. Мимо нее уже проходили поезда, хотя чаще всего под обстрелом. Из жителей там остались только железнодорожные служащие; они встретили нас с изумительным радушием. Четыре машиниста спорили за честь приютить наш маленький отряд. Когда, наконец, один одержал верх, остальные явились к нему в гости и принялись обмениваться впечатлениями. Надо было видеть, как горели от восторга их глаза, когда они рассказывали, что вблизи их поезда рвалась шрапнель, в паровоз ударила пуля. Чувствовалось, что только недостаток инициативы помешал им записаться добровольцами. Мы расстались друзьями, обещали друг другу писать, но разве такие обещания когда-нибудь сдерживаются?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На другой день, среди милого безделья покойного бивака, когда читаешь желтые книжки Универсальной библиотеки, чистишь винтовку, или попросту болтаешь с хорошенькими паненками, нам внезапно скомандовали седлать и так же внезапно переменным аллюром мы сразу прошли верст пятьдесят. Мимо мелькали одно за другим сонные местечки, тихие и величественные усадьбы, на порогах домов старухи в наскоро наброшенных на голову платках вздыхали, бормоча: "Ой, Матка Бозка". И, выезжая временами на шоссе, мы слушали глухой, как морской прибой, стук бесчисленных копыт и догадывались, что впереди и позади нас идут другие кавалерийские части, и что нам предстоит большое дело. Ночь далеко перевалила за половину, когда мы стали на бивак. Утром нам пополнили запас патронов, и мы двинулись дальше. Местность была пустынная: какие-то буераки, низкорослые ели, холмы. Мы построились в боевую линию, назначили, кому спешиваться, кому быть коноводом, выслали вперед разъезды и стали ждать. Поднявшись на пригорок и скрытый деревьями, я видел перед собой пространство приблизительно с версту. По нему там и сям были рассеяны наши заставы. Они были так хорошо скрыты, что большинство я разглядел лишь тогда, когда, отстреливаясь, они стали уходить. Почти следом за ними показались германцы. В поле моего зрения попали три колонны, двигавшиеся шагах в пятистах друг от друга. Они шли густыми толпами и пели. Это была не какая-нибудь определенная песня, и даже не наше дружное "ура", а две или три ноты, чередующиеся со свирепой и угрюмой энергией. Я не сразу понял, что поющие -- мертвецки пьяны. Так странно было слышать это пение, что я не замечал ни грохота наших орудий, ни ружейной пальбы, ни частого, дробного стука пулеметов. Дикое "а... а... а..." властно покорило мое сознание. Я видел только, как над самыми головами врагов взвиваются облачки шрапнелей, как падают передние ряды, как другие становятся на их место и продвигаются на несколько шагов, чтобы лечь и дать место следующим. Похоже было на разлив весенних вод, -- те же медленность и неуклонность. ННо вот наступила и моя очередь вступить в бой. Послышалась команда: "ложись... прицел восемьсот... эскадрон, пли", и я уже ни о чем не думал, а только стрелял и заряжал, стрелял и заряжал. Лишь где-то в глубине сознанья жила уверенность, что все будет, как нужно, что в должный момент нам скомандуют идти в атаку, или садиться на коней, и тем или другим мы приблизим ослепительную радость последней победы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Поздно ночью мы отошли на бивак. . . . . . . . . . . . . в большое имение.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В комнатке садовника мне его жена вскипятила кварту молока, я поджарил в сале колбасу, и мой ужин разделили со мной мои гости: вольноопределяющийся, которому только что убитая под ним лошадь отдавила ногу, и вахмистр со свежей ссадиной на носу, его так поцарапала пуля. Мы уже закурили и мирно беседовали, когда случайно забредший к нам унтер сообщил, что от нашего эскадрона высылается разъезд. Я внимательно себя проэкзаменовал и увидел, что я выспался, или вернее выдремался в снегу, что я сыт, согрелся, и что нет основания мне не ехать. Правда, первый миг неприятно было выйти из теплой, уютной комнаты на холодный и пустынный двор, но это чувство сменилось бодрым оживлением, едва мы нырнули по невидимой дороге во мрак, навстречу неизвестности и опасности. Разъезд был дальний, и поэтому офицер дал нам вздремнуть, часа три, на каком-то сеновале. Ничто так не освежает, как короткий сон, и на утро мы ехали уже совсем бодрые, освещаемые бледным, но все же милым солнцем. Нам было поручено наблюдать район версты в четыре и сообщать обо всем, что мы заметим. Местность была совершенно ровная, и перед нами, как на ладони, виднелись три деревни. Одна была занята нами, о двух других ничего не было известно. Держа винтовки в руках, мы осторожно въехали в ближайшую деревню, проехали ее до конца, и, не обнаружив неприятеля, с чувством полного удовлетворения напились парного молока, вынесенного нам красивой, словоохотливой старухой. Потом офицер, отозвав меня в сторону, сообщил, что хочет дать мне самостоятельное поручение ехать старшим над двумя дозорными в следующую деревню. Поручение пустяшное, но все-таки серьезное, если принять во внимание мою неопытность в искусстве войны, и главное -- первое, -в котором я мог проявить свою инициативу. Кто не знает, что во всяком деле начальные шаги приятнее всех остальных. Я решил идти не лавой, то есть в ряд, на некотором расстоянии друг от друга, а цепочкой, то есть один за другим. Таким образом я подвергал меньшей опасности людей и получал возможность скорее сообщить разъезду что-нибудь новое. Разъезд следовал за нами. Мы въехали в деревню и оттуда заметили большую колонну германцев, двигавшуюся верстах в двух от нас. Офицер остановился, чтобы написать донесение, я для очистки совести проехал дальше. Круто загибавшаяся дорога вела к мельнице. Я увидел около нее кучку спокойно стоявших жителей и, зная, что они всегда удирают, предвидя столкновение, в котором может достаться и им шальная пуля, рысью подъехал, чтобы расспросить о немцах. Но едва мы обменялись приветствиями, как они с искаженными лицами бросились врассыпную, и передо мной взвилось облачко пыли, а сзади послышался характерный треск винтовки. Я оглянулся.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . на той дороге, по которой я только что проехал, куча всадников и пеших в черных, жутко-чужого цвета шинелях изумленно смотрела на меня. Очевидно, меня только что заметили. Они были шагах в тридцати. Я понял, что на этот раз опасность действительно велика. Дорога к разъезду мне была отрезана, с двух других сторон двигались неприятельские колонны. Оставалось скакать прямо на немцев, но там далеко раскинулось вспаханное поле, по которому нельзя идти галопом, и я десять раз был бы подстрелен, прежде чем вышел бы из сферы огня. Я выбрал среднее и, огибая врага, помчался перед его фронтом к дороге, по которой ушел наш разъезд. Это была трудная минута моей жизни. Лошадь спотыкалась о мерзлые комья, пули свистели мимо ушей, взрывали землю передо мной и рядом со мной, одна оцарапала луку моего седла.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

у берёзы большая родня: существует сто двадцать видов берёзы, и в нашей стране проживает сорок из них. На севере живёт карликовая берёза. Она не боится ни суровых ветров, ни жгучих морозов. Берёза, растущая на Дальнем Востоке, назы­ вается «железной». Её древесина не только прочная, но и тяжё­ лая. В воде это дерево немедленно пойдёт ко дну.

(По Ю. Дмитриеву)

(Окончания имён существительных, имён прилагательных и Ilричастий; н и нн В суффиксах имён прилагательных и причас­ тий; не с глаголами и наречиями; различение не и ни; дефис в на­ речиях; однородные члены предложения; причастные обороты; сложные предложения; тире между подлежащим и сказуемым.)

Контрольный диктант за IV четверть

Природа Южной Польши До соприкосновения с неприятелем было вёрст восемьдесят

от станции железной дороги, и я успел вдоволь налюбоваться Южной Польшей. Гор, утехи туристов, там нет, но на что рав­ нинному жителю горы?

Леса сосновые, саженые, и, проезжая по ним, вдруг видишь узкие, прямые, как стрелы, аллеи. Они полны зелёным сумра­ ком, там с куриной повадкой пробегают фазаны, в тихие ночи слышно, как чавкает и ломает кусты кабан.

Среди широких отмелей размытых берегов лениво извивают­ ся реки; озёра блестят и отражают небо, как зеркала из полиро­ ванного металла. У старых мшистых мельниц тихие запруды с нежно журчащими струйками воды и каким-то розово-красным

кустарником, странно напоминающим человеку его детство.

В таких местах, что бы ты ни делал, - любил или воевал, ­ всё представляется значительным и чудесным.

(По Н. Гумилёву)

(Чередующиеся гласные а - о в корне слова, правописание приставок, окончания разных частей речи, суффиксы имён при­ лагательных и причастий, правописание частиц. Знаки препи­

нания при одиночном деепричастии, при деепричастном и при­

частном оборотах, однородные члены в сложном предложении.)

Годовой диктант

Земли родной дыханье Отцветает душистая черёмуха, осыпается черёмуховый цвет

и застилает траву белой накидкой. Лёгкий, по-летнему тёплый ветерок ласкает землю. За город отправляются любители цве­ тов. Одни идут прямо на знакомые места, а другие не спеша исследуют прозрачные старые боры, прогретые склоны черно­

лесья, выискивая никем не заложенные плантации самых кра­

сивых весенних цветов.

Вот и они. Два-три широких ланцетовидных листа, из пазухи

горделиво поднимается ножка-цветонос, увенчанная маленьки­

ми белоснежными и необыкновенно ароматными колокольчика­

ми, томно свисающими на одну сторону.

Майский ландыш! Кто не признаёт в нём жемчужину весен­ него леса? Скромный, неяркий цветок, а какую удивительную силу таит в себе! Где бы ни был человек, а увидит ландыш, обязательно вспомнит весенний лес, его тенистые уголки, голубое небо в вышине и почувствует вдруг дыхание родной

(По Б. Тимофееву)

(Правописание сложных имён существительных, местои­ мений, наречий; не с деепричастиями, глаголами, наречиями; суффиксы причастий и деепричастий; -тея и -ться в глаголах; причастные и деепричастные обороты; сложные предложе­ ния.)

110ВТОРЕНИЕ ИЗУЧЕННОГО В V-VI КЛАССАХ

110 ОРФОГРАФИИ И ПУНКТУАЦИИ (по учебнику М. М. Разумовской и п. А. Леканта)

Буквы Ъ и Ь Объятый пламенем, Лаврентьевская летопись, смешно со­

безьянничать, остановиться на разъезде, навьюченные верб­ люды, по волчьему следу, опьянённый ароматом, небьющийся стакан, с мальчишечьим задором, белый вьюнок, отъявленный злодей, заправьте постель, он торопится уехать, не плачьте, течь из крана, непромокаемый плащ, съёмочная группа.

Буквы О и Ё после шипящих и Ц Тяжёлая сумка, чопорный человек, осветить свечой, обожжён­

ное лицо, грошовые украшения, новый тренажёр, накрыт пла­ щом, в нашем доме, ситцевый костюм, окольцовывать птиц, ро­ зовощёкий малыш, решётка Летнего сада, заросший овражек, парчовая ткань, узкая жёрдочка, вкусный пирожок, растёт за рощей, рыжий бельчонок, алычовый компот.

Правописание приставок Бесчисленные дороги, разгадать загадку, пришкольный уча­

сток, привередливый старик, выполнять беспрекословно, дать сдачу, сварить рассольник, расцвела черёмуха, чересчур быст­

ро, покоситься от старости, медленно прорастать, ночь тихая­

претихая, преследовать врага, сжечь дотла, преуспеть во всём, претворить в жизнь, лодка отделилась от берега, превратности судьбы, оттолкнуть от себя, притворить окно.

Орфограммы в корнях слов Трескучий мороз, избирательный комитет, низко нагибаться,

расположиться на полянке, поласкать ребёнка, залезать на вер­

шину, умалять значение, вымокать под дождём, уведя в сторо­ ну, перезарядить ружьё, слагаемые числа, командир баталь­ она, заросший палисадник, расстилающийся по низине, пере­ скочить через лужу, загорается на заре, касающийся его воп­ рос, чудесный орнамент, полоскать бельё.

Правописание суффиксов глаголов, причастий, имён прилагательных, имён существительных

Краешек стола, кожаный портфель, хрустальный башмачок, высохшая соломинка, бежевый костюм, спеющие ягоды, одес­ ский юмор, лягушачий концерт, оловянная ложка, пристрелен­ ный волк, разведывать лесок, командовать парадом, изучае­ мые предметы, опаздывать на работу, на бреющем полёте, буд­ ничный день, изданный словарь, ландышевый запах, низкий потолок, сторожевой пёс, преодолевать трудности, колеблемый

ветром парус.

Правописание окончаний глаголов, имён существительных, имён прилагательных,

причастий Сказка о доброй фее, около колючего ежа, меж редеющих

верхушек, треснет сучок, бережёт силы, в синее море, вправо

от дороги, от мягкого солнечного света, у разрушающегося

дома, плещет волна, от надвигающейся тучи, свищет ветер, приближающимся ураганом, дождь напоит землю, как сказано

в пособии, колеблющимся пламенем, рассказ о Греции, растёт

в оранжерее, тихо зыблется рожь, независимого человека, на конференции врачей.

Слитно-дефисно-раздельное написание Полметра ткани, пол чайной ложки, спуститься в кают-компа­

нию, художественно-документальный фильм, построить спорт­

комплекс, выступление вице-премьера, сталелитейный цех, ле­ востороннее движение, посетить Комсомольск-на-Дмуре, увле­ каться мотоспортом, малосольные огурцы, фруктово-ягодный сироп, купить В универсаме, августовский звездопад, офици­ ально-деловой стиль, большая фонотека, чистосердечное при­

знание, горноспасательная экспедиция.

НЕ с разными частями речи Не мог не видеть и не слышать; неосвоенная территория; ещё

не закрытое тучей солнце; ничего не говоря; неблаговидный поступок; дорога не вымощена; небьющееся стекло; быть не­ вежей; не большой, а маленький; не вооружённый знаниями че­ ловек; ненадёжность машины; книга не дочитана; не вежли­ вость, а грубость; невзлюбить за невежественность; это платье не синего цвета; никем не узнаваемый; не познав счастья; ни­

кого не встретил; ни с кем не ссорился; ничто не смущало.

Обобщение изученного по орфографии Невыполненная работа, биография не написана, дремлющие

снега, не обращая внимания, нарастающий гул болельщиков, притягательный взгляд, выровнять площадку, промокнУть напи­ санное, словесный портрет, безыдейное произведение, беше­ ный волк, изучать неметаллы, нечего делать, ничугь не инте­ ресный, нисколечко не испугался, не претендующий на победу, макать сухарь в чай.

Ни для кого не секрет, радиолюбитель, бледно-розовый рас­ свет, малосолёный суп, любящая мать, близорукий юноша, мно­ гочисленное собрание, двадцать два несчастья, кое в чём по­ мочь, согласиться скрепя сердце, несолоно хлебавши, незачем грустить о былом, не проснувшись рано, отнюдь не актуальный, он учится не в пятом классе, форсированная атака противника,

мы взволнованы происходящим, мороженые овощи, нескончае­

мый поток, масленый блин, безболезненная операция, свеже­ замороженные ягоды, преклонить знамёна, масляное пятно, при­

клонить голову.

ПричаСТНblе и деепричаСТНblе оБОРОТbI

1. От реки шёл туман, окутывая прибрежные кусты. 2. Низкий берег, усыпанный кустарником, тянется гладкой покатостью. З. Впереди нас тёмно-синие вершины гор, изрытые морщина­ ми, покрытые слоями снега, рисовались на бледном небоскло­ не. 4. Ребяческий крик, повторяемый эхом, с утра и до ночи гремит по лесам. 5. Одинокий самолёт, плывущий на голово­ кружительной высоте, кажется миноносцем, наблюдаемым со дна моря. 6. В старом парке, расположенном за оградой наше­ го дома, есть кленовая аллея. 7. Гlрихотливо извиваясь, засне­

женная аллея устремляется за город.

Тире в простом предложении 1. Кит - это самое большое животное на земле. 2. Лесть и

трусость - самые дурные пороки. З. Дома города точно груды грязного снега. 4. Бедность не порок. 5. Твоя задача - хоро­ шо учиться. 6. Любить - значит верить и надеяться. 7. Витя тоже волейболист. 8. Дело труба. 9. Миша мне брат. 10. Про­ стота есть необходимое условие прекрасного. 11. Воздух чист и свеж. 12. Искренность отношений, правда в общении - вот дружба.

Предложения с ОДНОРОДНblМИ членами

и обобщающими словами при них

1. Море вечно и неумолчно шумит и плещется. 2. Колоколь­ чик отдалённый то замолкнет, то звенит. З. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. 4. За столом обедали три чело­

века: старушка, девушка и парень. 5. Днём «домовой» сидел

смирно, а ночью вылезал, топал по всем комнатам, возился на

чердаке, гонял крыс и мышей под полом и вообще развлекался пустяками: бросал на пол ухваты, надбивал посуду, наполнял дом шорохом, скрипом, треском. 6. Тихое небо, неподвижные рябины и белые тропки - всё было спокойно, бесстрастно. 7. Все породы деревьев смолистых, как-то: сосна, ель, пихта и

прочие - называются красным лесом.

Обращения и вводные слова 1. Он дал слово, а следовательно, должен держать его.

2. Итак, "Я лежал под кустиком в стороне и поглядывал на маль­ чиков и на звёзды. 3. Бесчисленные золотые звёзды, казалось, тихо текли по направлению Млечного Пути. 4. Цвети, отечество святое! 5. Примите, древние дубравы, под тень свою питомца муз. 6. О дядя, зачем вы это говорите?

Знаки препинания

в сложных предложениях

1. Окна почти всегда замёрзлы и тусклы, и почти целую зиму мы никуда не ходили и не ездили. 2. Последние тени слива­ лись, да мгла синела, да за курганом тускнело мёртвое зарево.

3. Ещё молчаливы леса, и в небе звенеть ещё некому, а солнце творит чудеса, и речки становятся светлыми. 4. Не пенится море, не плещет волна, деревья листами не движут. 5. С вечера

они стали готовиться: перетянули ремни у лыж и подточили ко­

пья. 6. Дунул ветер - всё дрогнуло, ожило, засмеялось. 7. Маша не слышала, как позади скрипнула дверь. 8. Тихое утро было полно такой свежести, будто воздух IlрОМЫЛИ родниковой во­ дой. 9. Когда мы добрались до деревеньки, совсем стемнело. 10. Не берусь передать, что чувствовало моё сердце, когда я увидел милое моё Аксаково.

Отсутствие запятой в сложносочинённых предложениях

с общим второстепенным членом

1. Во тьме вспыхивали молнии и гремел гром. 2. После грозы всё блестело и сверкало и дышалось легко. 3. На дворе всхо­ дило солнце и громко пели птицы. 4. Из окошка далеко блестят горы и виден Днепр. 5. Здесь по ночам ухает филин и тревожно надрывается лесная кукушка. 6. Перед бурей чайки низко лета­ ли над морем и на берегу тревожно шумели деревья.

Контрольный диктант

Хозяева озера Спустя некоторое время послышались звуки: шуршание камы­

шей, щёлканье утиных носов, обшаривающих корни и траву. Наконец на озеро выплывает утка. Остановившись, она на­

стороженно оглядывается и крякает. Голос у неё низкий, коря­ вый. Видимо, старая, опытная в жизни. Помолчав, снова кряка­ ет. Откуда-то из глуши откликается другая, потом третья. На озеро выплывают ещё несколько. С каждой минутой число их увеличивается. Теперь они стягиваются к центру, как на митинг, со всех сторон. Скоро на озере не останется пустого места ­ вся поверхность ожила, посерела от птиц. Сколько их? Тысяча или больше? Продолжают крякать редко, словно о чём-то пре­

дупреждая друг друга.

(По А. Новикову-Прибою)

Контрольный диктант, в котором проверяются

пунктуационные навыки

Рождение книги Когда в сознании писателя рождается книга, он испытывает

чувство приближающегося счастья...

Волнение писателя, начинающего книгу, сродни волнению человека, уходящего в глубину ещё не открытых стран.

Тревога и радость - два самых сильных чувства, сопровож­ дающих писателя на его пути. Найдутся ли ясные и веские сло­ ва, чтобы рассказать об этом своему народу? Хватит ли воли, свежести чувств, остроты мысли для того, чтобы взволновать книгой взыскательного друга?

Радость работы над книгой - это радость победы над вре­ менем, над пространством. Мне кажется, что у настоящих пи­ сателей в чувстве радости от законченной работы всегда есть частица чего-то сказочного. Как будто писатель крепко взял за руку друга и повёл его за собой в жизнь, в страну, полную со­ бытий и света.

(По К. Паустовскому)

Правописание НЕ с наречиями на -о и -е Сделать неумело, пришить некрепко, посмотреть недоверчи­

во, выполнить небрежно, высказываться негодующе, горел не­ гасимо, бегут неуклюже, немного устал, писать неаккуратно.

Нисколько не трудно, никогда не весело, никому не известно, вовсе не интересно, совсем не сладко, далеко не безобидно.

Не много, а мало; поступил не хорошо, а плохо; было не шум­

но, а тихо.

Обобщение изученного о правописании НЕ

с разными частями речи

Сильно не переживая; ничего не знаете; негодующий взгляд; не с кем говорить; непредсказуемый поступок; возьмёт недоро­ го; неотразимость выводов; ни ВО что не верю; никто не забыт; рассказал нечто интересное; полный невежда в музыке; нестро­ гий учитель; это была не правда, а ложь; нестерпимая боль;

юБУФШ ЧФПТБС

аЦОБС рПМШЫБ — ПДОП ЙЪ ЛТБУЙЧЕКЫЙИ НЕУФ тПУУЙЙ. нЩ ЕИБМЙ ЧЕТУФ ЧПУЕНШДЕУСФ ПФ УФБОГЙЙ ЦЕМЕЪОПК ДПТПЗЙ ДП УПРТЙЛПУОПЧЕОЙС У ОЕРТЙСФЕМЕН, Й С ХУРЕМ ЧДПЧПМШ ОБМАВПЧБФШУС ЕА. зПТ, ХФЕИЙ ФХТЙУФПЧ, ФБН ОЕФ, ОП ОБ ЮФП ТБЧОЙООПНХ ЦЙФЕМА ЗПТЩ? еУФШ МЕУБ, ЕУФШ ЧПДЩ, Й ЬФПЗП ДПЧПМШОП ЧРПМОЕ.

мЕУБ УПУОПЧЩЕ, УБЦЕОЩЕ, Й, РТПЕЪЦБС РП ОЙН, ЧДТХЗ ЧЙДЙЫШ ХЪЛЙЕ, РТСНЩЕ, ЛБЛ УФТЕМЩ, БММЕЙ, РПМОЩЕ ЪЕМЕОЩН УХНТБЛПН У УЙСАЭЙН РТПУЧЕФПН ЧДБМЙ, — УМПЧОП ИТБНЩ МБУЛПЧЩИ Й ЪБДХНЮЙЧЩИ ВПЗПЧ ДТЕЧОЕК, ЕЭЕ СЪЩЮЕУЛПК рПМШЫЙ. фБН ЧПДСФУС ПМЕОЙ Й ЛПУХМЙ, У ЛХТЙОПК РПЧБДЛПК РТПВЕЗБАФ ЪПМПФЙУФЩЕ ЖБЪБОЩ, Ч ФЙИЙЕ ОПЮЙ УМЩЫОП, ЛБЛ ЮБЧЛБЕФ Й МПНБЕФ ЛХУФЩ ЛБВБО.

уТЕДЙ ЫЙТПЛЙИ ПФНЕМЕК ТБЪНЩФЩИ ВЕТЕЗПЧ МЕОЙЧП ЙЪЧЙЧБАФУС ТЕЛЙ; ЫЙТПЛЙЕ, У ХЪЕОШЛЙНЙ НЕЦДХ ОЙИ РЕТЕЫЕКЛБНЙ, ПЪЕТБ ВМЕУФСФ Й ПФТБЦБАФ ОЕВП, ЛБЛ ЪЕТЛБМБ ЙЪ РПМЙТПЧБООПЗП НЕФБММБ; Х УФБТЩИ НЫЙУФЩИ НЕМШОЙГ ФЙИЙЕ ЪБРТХДЩ У ОЕЦОП ЦХТЮБЭЙНЙ УФТХКЛБНЙ ЧПДЩ Й ЛБЛЙН-ФП ТПЪПЧП-ЛТБУОЩН ЛХУФБТОЙЛПН, УФТБООП ОБРПНЙОБАЭЙН ЮЕМПЧЕЛХ ЕЗП ДЕФУФЧП.

ч ФБЛЙИ НЕУФБИ, ЮФП ВЩ ФЩ ОЙ ДЕМБМ — МАВЙМ ЙМЙ ЧПЕЧБМ, — ЧУЕ РТЕДУФБЧМСЕФУС ЪОБЮЙФЕМШОЩН Й ЮХДЕУОЩН.

ьФП ВЩМЙ ДОЙ ВПМШЫЙИ УТБЦЕОЙК. у ХФТБ ДП РПЪДОЕК ОПЮЙ НЩ УМЩЫБМЙ ЗТПИПФБОШЕ РХЫЕЛ, ТБЪЧБМЙОЩ ЕЭЕ ДЩНЙМЙУШ, Й ФП ФБН, ФП УСН ЛХЮЛЙ ЦЙФЕМЕК ЪБТЩЧБМЙ ФТХРЩ МАДЕК Й МПЫБДЕК. с ВЩМ ОБЪОБЮЕО Ч МЕФХЮХА РПЮФХ ОБ УФБОГЙЙ л. нЙНП ОЕЕ ХЦЕ РТПИПДЙМЙ РПЕЪДБ, ИПФС ЮБЭЕ ЧУЕЗП РПД ПВУФТЕМПН. йЪ ЦЙФЕМЕК ФБН ПУФБМЙУШ ФПМШЛП ЦЕМЕЪОПДПТПЦОЩЕ УМХЦБЭЙЕ; ПОЙ ЧУФТЕФЙМЙ ОБУ У ЙЪХНЙФЕМШОЩН ТБДХЫЙЕН. юЕФЩТЕ НБЫЙОЙУФБ УРПТЙМЙ ЪБ ЮЕУФШ РТЙАФЙФШ ОБЫ НБМЕОШЛЙК ПФТСД. лПЗДБ ОБЛПОЕГ ПДЙО ПДЕТЦБМ ЧЕТИ, ПУФБМШОЩЕ СЧЙМЙУШ Л ОЕНХ Ч ЗПУФЙ Й РТЙОСМЙУШ ПВНЕОЙЧБФШУС ЧРЕЮБФМЕОЙСНЙ. оБДП ВЩМП ЧЙДЕФШ, ЛБЛ ЗПТЕМЙ ПФ ЧПУФПТЗБ ЙИ ЗМБЪБ, ЛПЗДБ ПОЙ ТБУУЛБЪЩЧБМЙ, ЮФП ЧВМЙЪЙ ЙИ РПЕЪДБ ТЧБМБУШ ЫТБРОЕМШ, Ч РБТПЧПЪ ХДБТЙМБ РХМС. юХЧУФЧПЧБМПУШ, ЮФП ФПМШЛП ОЕДПУФБФПЛ ЙОЙГЙБФЙЧЩ РПНЕЫБМ ЙН ЪБРЙУБФШУС ДПВТПЧПМШГБНЙ. нЩ ТБУУФБМЙУШ ДТХЪШСНЙ, ПВЕЭБМЙ ДТХЗ ДТХЗХ РЙУБФШ, ОП ТБЪЧЕ ФБЛЙЕ ПВЕЭБОЙС ЛПЗДБ-ОЙВХДШ УДЕТЦЙЧБАФУС?

оБ ДТХЗПК ДЕОШ, УТЕДЙ НЙМПЗП ВЕЪДЕМШС РПЛПКОПЗП ВЙЧБЛБ, ЛПЗДБ ЮЙФБЕЫШ ЦЕМФЩЕ ЛОЙЦЛЙ хОЙЧЕТУБМШОПК ВЙВМЙПФЕЛЙ, ЮЙУФЙЫШ ЧЙОФПЧЛХ ЙМЙ РПРТПУФХ ВПМФБЕЫШ У ИПТПЫЕОШЛЙНЙ РБОЕОЛБНЙ, ОБН ЧОЕЪБРОП УЛПНБОДПЧБМЙ УЕДМБФШ, Й ФБЛ ЦЕ ЧОЕЪБРОП РЕТЕНЕООЩН БММАТПН НЩ УТБЪХ РТПЫМЙ ЧЕТУФ РСФШДЕУСФ. нЙНП НЕМШЛБМЙ ПДОП ЪБ ДТХЗЙН УПООЩЕ НЕУФЕЮЛЙ, ФЙИЙЕ Й ЧЕМЙЮЕУФЧЕООЩЕ ХУБДШВЩ, ОБ РПТПЗБИ ДПНПЧ УФБТХИЙ Ч ОБУЛПТП ОБВТПЫЕООЩИ ОБ ЗПМПЧХ РМБФЛБИ ЧЪДЩИБМЙ, ВПТНПЮБ: «пК, нБФЛБ вПЪЛБ». й, ЧЩЕЪЦБС ЧТЕНЕОБНЙ ОБ ЫПУУЕ, НЩ УМХЫБМЙ ЗМХИПК, ЛБЛ НПТУЛПК РТЙВПК, УФХЛ ВЕУЮЙУМЕООЩИ ЛПРЩФ Й ДПЗБДЩЧБМЙУШ, ЮФП ЧРЕТЕДЙ Й РПЪБДЙ ОБУ ЙДХФ ДТХЗЙЕ ЛБЧБМЕТЙКУЛЙЕ ЮБУФЙ Й ЮФП ОБН РТЕДУФПЙФ ВПМШЫПЕ ДЕМП.

оПЮШ ДБМЕЛП РЕТЕЧБМЙМБ ЪБ РПМПЧЙОХ, ЛПЗДБ НЩ УФБМЙ ОБ ВЙЧБЛ. хФТПН ОБН РПРПМОЙМЙ ЪБРБУ РБФТПОПЧ, Й НЩ ДЧЙОХМЙУШ ДБМШЫЕ. нЕУФОПУФШ ВЩМБ РХУФЩООБС: ЛБЛЙЕ-ФП ВХЕТБЛЙ, ОЙЪЛПТПУМЩЕ ЕМЙ, ИПМНЩ. нЩ РПУФТПЙМЙУШ Ч ВПЕЧХА МЙОЙА, ОБЪОБЮЙМЙ, ЛПНХ УРЕЫЙЧБФШУС, ЛПНХ ВЩФШ ЛПОПЧПДПН, ЧЩУМБМЙ ЧРЕТЕД ТБЪЯЕЪДЩ Й УФБМЙ ЦДБФШ. рПДОСЧЫЙУШ ОБ РТЙЗПТПЛ Й УЛТЩФЩК ДЕТЕЧШСНЙ, С ЧЙДЕМ РЕТЕД УПВПК РТПУФТБОУФЧП РТЙВМЙЪЙФЕМШОП У ЧЕТУФХ. рП ОЕНХ ФБН Й УСН ВЩМЙ ТБУУЕСОЩ ОБЫЙ ЪБУФБЧЩ. пОЙ ВЩМЙ ФБЛ ИПТПЫП УЛТЩФЩ, ЮФП ВПМШЫЙОУФЧП С ТБЪЗМСДЕМ МЙЫШ ФПЗДБ, ЛПЗДБ, ПФУФТЕМЙЧБСУШ, ПОЙ УФБМЙ ХИПДЙФШ. рПЮФЙ УМЕДПН ЪБ ОЙНЙ РПЛБЪБМЙУШ ЗЕТНБОГЩ. ч РПМЕ НПЕЗП ЪТЕОЙС РПРБМЙ ФТЙ ЛПМПООЩ, ДЧЙЗБЧЫЙЕУС ЫБЗБИ Ч РСФЙУФБИ ДТХЗ ПФ ДТХЗБ.

пОЙ ЫМЙ ЗХУФЩНЙ ФПМРБНЙ Й РЕМЙ. ьФП ВЩМБ ОЕ ЛБЛБС-ОЙВХДШ ПРТЕДЕМЕООБС РЕУОС Й ДБЦЕ ОЕ ОБЫЕ ДТХЦОПЕ «ХТБ», Б ДЧЕ ЙМЙ ФТЙ ОПФЩ, ЮЕТЕДХАЭЙЕУС УП УЧЙТЕРПК Й ХЗТАНПК ЬОЕТЗЙЕК. с ОЕ УТБЪХ РПОСМ, ЮФП РПАЭЙЕ — НЕТФЧЕГЛЙ РШСОЩ. фБЛ УФТБООП ВЩМП УМЩЫБФШ ЬФП РЕОЙЕ, ЮФП С ОЕ ЪБНЕЮБМ ОЙ ЗТПИПФБ ОБЫЙИ ПТХДЙК, ОЙ ТХЦЕКОПК РБМШВЩ, ОЙ ЮБУФПЗП, ДТПВОПЗП УФХЛБ РХМЕНЕФПЧ. дЙЛПЕ «Б…Б…Б…» ЧМБУФОП РПЛПТЙМП НПЕ УПЪОБОЙЕ. с ЧЙДЕМ ФПМШЛП, ЛБЛ ОБД УБНЩНЙ ЗПМПЧБНЙ ЧТБЗПЧ ЧЪЧЙЧБАФУС ПВМБЮЛЙ ЫТБРОЕМЕК, ЛБЛ РБДБАФ РЕТЕДОЙЕ ТСДЩ, ЛБЛ ДТХЗЙЕ УФБОПЧСФУС ОБ ЙИ НЕУФП Й РТПДЧЙЗБАФУС ОБ ОЕУЛПМШЛП ЫБЗПЧ, ЮФПВЩ МЕЮШ Й ДБФШ НЕУФП УМЕДХАЭЙН. рПИПЦЕ ВЩМП ОБ ТБЪМЙЧ ЧЕУЕООЙИ ЧПД, — ФЕ ЦЕ НЕДМЕООПУФШ Й ОЕХЛМПООПУФШ.

оП ЧПФ ОБУФХРЙМБ Й НПС ПЮЕТЕДШ ЧУФХРЙФШ Ч ВПК. рПУМЩЫБМБУШ ЛПНБОДБ: «мПЦЙУШ… РТЙГЕМ ЧПУЕНШУПФ… ЬУЛБДТПО, РМЙ», Й С ХЦЕ ОЙ П ЮЕН ОЕ ДХНБМ, Б ФПМШЛП УФТЕМСМ Й ЪБТСЦБМ, УФТЕМСМ Й ЪБТСЦБМ. мЙЫШ ЗДЕ-ФП Ч ЗМХВЙОЕ УПЪОБОШС ЦЙМБ ХЧЕТЕООПУФШ, ЮФП ЧУЕ ВХДЕФ ЛБЛ ОХЦОП, ЮФП Ч ДПМЦОЩК НПНЕОФ ОБН УЛПНБОДХАФ ЙДФЙ Ч БФБЛХ ЙМЙ УБДЙФШУС ОБ ЛПОЕК Й ФЕН ЙМЙ ДТХЗЙН НЩ РТЙВМЙЪЙН ПУМЕРЙФЕМШОХА ТБДПУФШ РПУМЕДОЕК РПВЕДЩ.

рПЪДОП ОПЮША НЩ ПФПЫМЙ ОБ ВЙЧБЛ [...] Ч ВПМШЫПЕ ЙНЕОЙЕ.

[...] ч ЛПНОБФЛЕ УБДПЧОЙЛБ НОЕ ЕЗП ЦЕОБ ЧУЛЙРСФЙМБ ЛЧБТФХ НПМПЛБ, С РПДЦБТЙМ Ч УБМЕ ЛПМВБУХ, Й НПК ХЦЙО ТБЪДЕМЙМЙ УП НОПК НПЙ ЗПУФЙ: ЧПМШОППРТЕДЕМСАЭЙКУС, ЛПФПТПНХ ФПМШЛП ЮФП ХВЙФБС РПД ОЙН МПЫБДШ ПФДБЧЙМБ ОПЗХ, Й ЧБИНЙУФТ УП УЧЕЦЕК УУБДЙОПК ОБ ОПУХ, ЕЗП ФБЛ РПГБТБРБМБ РХМС. нЩ ХЦЕ ЪБЛХТЙМЙ Й НЙТОП ВЕУЕДПЧБМЙ, ЛПЗДБ УМХЮБКОП ЪБВТЕДЫЙК Л ОБН ХОФЕТ УППВЭЙМ, ЮФП ПФ ОБЫЕЗП ЬУЛБДТПОБ ЧЩУЩМБЕФУС ТБЪЯЕЪД. с ЧОЙНБФЕМШОП УЕВС РТПЬЛЪБНЕОПЧБМ Й ХЧЙДЕМ, ЮФП С ЧЩУРБМУС ЙМЙ, ЧЕТОЕЕ, ЧЩДТЕНБМУС Ч УОЕЗХ, ЮФП С УЩФ, УПЗТЕМУС Й ЮФП ОЕФ ПУОПЧБОЙС НОЕ ОЕ ЕИБФШ. рТБЧДБ, РЕТЧЩК НЙЗ ОЕРТЙСФОП ВЩМП ЧЩКФЙ ЙЪ ФЕРМПК, ХАФОПК ЛПНОБФЩ ОБ ИПМПДОЩК Й РХУФЩООЩК ДЧПТ, ОП ЬФП ЮХЧУФЧП УНЕОЙМПУШ ВПДТЩН ПЦЙЧМЕОЙЕН, ЕДЧБ НЩ ОЩТОХМЙ РП ОЕЧЙДОПК ДПТПЗЕ ЧП НТБЛ, ОБЧУФТЕЮХ ОЕЙЪЧЕУФОПУФЙ Й ПРБУОПУФЙ.

тБЪЯЕЪД ВЩМ ДБМШОЙК, Й РПЬФПНХ ПЖЙГЕТ ДБМ ОБН ЧЪДТЕНОХФШ, ЮБУБ ФТЙ, ОБ ЛБЛПН-ФП УЕОПЧБМЕ. оЙЮФП ФБЛ ОЕ ПУЧЕЦБЕФ, ЛБЛ ЛПТПФЛЙК УПО, Й ОБХФТП НЩ ЕИБМЙ ХЦЕ УПЧУЕН ВПДТЩЕ, ПУЧЕЭБЕНЩЕ ВМЕДОЩН, ОП ЧУЕ ЦЕ НЙМЩН УПМОГЕН. оБН ВЩМП РПТХЮЕОП ОБВМАДБФШ ТБКПО ЧЕТУФЩ Ч ЮЕФЩТЕ Й УППВЭБФШ ПВП ЧУЕН, ЮФП НЩ ЪБНЕФЙН. нЕУФОПУФШ ВЩМБ УПЧЕТЫЕООП ТПЧОБС, Й РЕТЕД ОБНЙ ЛБЛ ОБ МБДПОЙ ЧЙДОЕМЙУШ ФТЙ ДЕТЕЧОЙ. пДОБ ВЩМБ ЪБОСФБ ОБНЙ, П ДЧХИ ДТХЗЙИ ОЙЮЕЗП ОЕ ВЩМП ЙЪЧЕУФОП.

дЕТЦБ ЧЙОФПЧЛЙ Ч ТХЛБИ, НЩ ПУФПТПЦОП ЧЯЕИБМЙ Ч ВМЙЦБКЫХА ДЕТЕЧОА, РТПЕИБМЙ ЕЕ ДП ЛПОГБ Й, ОЕ ПВОБТХЦЙЧ ОЕРТЙСФЕМС, У ЮХЧУФЧПН РПМОПЗП ХДПЧМЕФЧПТЕОЙС ОБРЙМЙУШ РБТОПЗП НПМПЛБ, ЧЩОЕУЕООПЗП ОБН ЛТБУЙЧПК УМПЧППИПФМЙЧПК УФБТХИПК. рПФПН ПЖЙГЕТ, ПФПЪЧБЧ НЕОС Ч УФПТПОХ, УППВЭЙМ, ЮФП ИПЮЕФ ДБФШ НОЕ УБНПУФПСФЕМШОПЕ РПТХЮЕОЙЕ ЕИБФШ УФБТЫЙН ОБД ДЧХНС ДПЪПТОЩНЙ Ч УМЕДХАЭХА ДЕТЕЧОА. рПТХЮЕОЙЕ РХУФСЫОПЕ, ОП ЧУЕ-ФБЛЙ УЕТШЕЪОПЕ, ЕУМЙ РТЙОСФШ ЧП ЧОЙНБОЙЕ НПА ОЕПРЩФОПУФШ Ч ЙУЛХУУФЧЕ ЧПКОЩ, Й ЗМБЧОПЕ — РЕТЧПЕ, Ч ЛПФПТПН С НПЗ РТПСЧЙФШ УЧПА ЙОЙГЙБФЙЧХ. лФП ОЕ ЪОБЕФ, ЮФП ЧП ЧУСЛПН ДЕМЕ ОБЮБМШОЩЕ ЫБЗЙ РТЙСФОЕЕ ЧУЕИ ПУФБМШОЩИ.

с ТЕЫЙМ ЙДФЙ ОЕ МБЧПК, ФП ЕУФШ Ч ТСД, ОБ ОЕЛПФПТПН ТБУУФПСОЙЙ ДТХЗ ПФ ДТХЗБ, Б ГЕРПЮЛПК, ФП ЕУФШ ПДЙО ЪБ ДТХЗЙН. фБЛЙН ПВТБЪПН, С РПДЧЕТЗБМ НЕОШЫЕК ПРБУОПУФЙ МАДЕК Й РПМХЮБМ ЧПЪНПЦОПУФШ УЛПТЕЕ УППВЭЙФШ ТБЪЯЕЪДХ ЮФП-ОЙВХДШ ОПЧПЕ. тБЪЯЕЪД УМЕДПЧБМ ЪБ ОБНЙ. нЩ ЧЯЕИБМЙ Ч ДЕТЕЧОА Й ПФФХДБ ЪБНЕФЙМЙ ВПМШЫХА ЛПМПООХ ЗЕТНБОГЕЧ, ДЧЙЗБЧЫХАУС ЧЕТУФБИ Ч ДЧХИ ПФ ОБУ. пЖЙГЕТ ПУФБОПЧЙМУС, ЮФПВЩ ОБРЙУБФШ ДПОЕУЕОЙЕ, С ДМС ПЮЙУФЛЙ УПЧЕУФЙ РПЕИБМ ДБМШЫЕ. лТХФП ЪБЗЙВБЧЫБСУС ДПТПЗБ ЧЕМБ Л НЕМШОЙГЕ. с ХЧЙДЕМ ПЛПМП ОЕЕ ЛХЮЛХ УРПЛПКОП УФПСЧЫЙИ ЦЙФЕМЕК Й, ЪОБС, ЮФП ПОЙ ЧУЕЗДБ ХДЙТБАФ, РТЕДЧЙДС УФПМЛОПЧЕОЙЕ, Ч ЛПФПТПН НПЦЕФ ДПУФБФШУС Й ЙН ЫБМШОБС РХМС, ТЩУША РПДЯЕИБМ, ЮФПВЩ ТБУУРТПУЙФШ П ОЕНГБИ. оП ЕДЧБ НЩ ПВНЕОСМЙУШ РТЙЧЕФУФЧЙСНЙ, ЛБЛ ПОЙ У ЙУЛБЦЕООЩНЙ МЙГБНЙ ВТПУЙМЙУШ ЧТБУУЩРОХА, Й РЕТЕДП НОПК ЧЪЧЙМПУШ ПВМБЮЛП РЩМЙ, Б УЪБДЙ РПУМЩЫБМУС ИБТБЛФЕТОЩК ФТЕУЛ ЧЙОФПЧЛЙ. с ПЗМСОХМУС.

[...] оБ ФПК ДПТПЗЕ, РП ЛПФПТПК С ФПМШЛП ЮФП РТПЕИБМ, ЛХЮБ ЧУБДОЙЛПЧ Й РЕЫЙИ Ч ЮЕТОЩИ, ЦХФЛП ЮХЦПЗП ГЧЕФБ ЫЙОЕМСИ ЙЪХНМЕООП УНПФТЕМБ ОБ НЕОС. пЮЕЧЙДОП, НЕОС ФПМШЛП ЮФП ЪБНЕФЙМЙ. пОЙ ВЩМЙ ЫБЗБИ Ч ФТЙДГБФЙ.

с РПОСМ, ЮФП ОБ ЬФПФ ТБЪ ПРБУОПУФШ ДЕКУФЧЙФЕМШОП ЧЕМЙЛБ. дПТПЗБ Л ТБЪЯЕЪДХ НОЕ ВЩМБ ПФТЕЪБОБ, У ДЧХИ ДТХЗЙИ УФПТПО ДЧЙЗБМЙУШ ОЕРТЙСФЕМШУЛЙЕ ЛПМПООЩ. пУФБЧБМПУШ УЛБЛБФШ РТСНП ПФ ОЕНГЕЧ, ОП ФБН ДБМЕЛП ТБУЛЙОХМПУШ ЧУРБИБООПЕ РПМЕ, РП ЛПФПТПНХ ОЕМШЪС ЙДФЙ ЗБМПРПН, Й С ДЕУСФШ ТБЪ ВЩМ ВЩ РПДУФТЕМЕО, РТЕЦДЕ ЮЕН ЧЩЫЕМ ВЩ ЙЪ УЖЕТЩ ПЗОС. с ЧЩВТБМ УТЕДОЕЕ Й, ПЗЙВБС ЧТБЗБ, РПНЮБМУС РЕТЕД ЕЗП ЖТПОФПН Л ДПТПЗЕ, РП ЛПФПТПК ХЫЕМ ОБЫ ТБЪЯЕЪД. ьФП ВЩМБ ФТХДОБС НЙОХФБ НПЕК ЦЙЪОЙ. мПЫБДШ УРПФЩЛБМБУШ П НЕТЪМЩЕ ЛПНШС, РХМЙ УЧЙУФЕМЙ НЙНП ХЫЕК, ЧЪТЩЧБМЙ ЪЕНМА РЕТЕДП НОПК Й ТСДПН УП НОПК, ПДОБ ПГБТБРБМБ МХЛХ НПЕЗП УЕДМБ. с ОЕ ПФТЩЧБСУШ УНПФТЕМ ОБ ЧТБЗПЧ. нОЕ ВЩМЙ СУОП ЧЙДОЩ ЙИ МЙГБ, ТБУФЕТСООЩЕ Ч НПНЕОФ ЪБТСЦБОЙС, УПУТЕДПФПЮЕООЩЕ Ч НПНЕОФ ЧЩУФТЕМБ. оЕЧЩУПЛЙК РПЦЙМПК ПЖЙГЕТ, УФТБООП ЧЩФСОХЧ ТХЛХ, УФТЕМСМ Ч НЕОС ЙЪ ТЕЧПМШЧЕТБ. ьФПФ ЪЧХЛ ЧЩДЕМСМУС ЛБЛЙН-ФП ДЙУЛБОФПН УТЕДЙ ПУФБМШОЩИ. дЧБ ЧУБДОЙЛБ ЧЩУЛПЮЙМЙ, ЮФПВЩ РТЕЗТБДЙФШ НОЕ ДПТПЗХ. с ЧЩИЧБФЙМ ЫБЫЛХ, ПОЙ ЪБНСМЙУШ. нПЦЕФ ВЩФШ, ПОЙ РТПУФП РПВПСМЙУШ, ЮФП ЙИ РПДУФТЕМСФ ЙИ ЦЕ ФПЧБТЙЭЙ.

чУЕ ЬФП Ч ФХ НЙОХФХ С ЪБРПНОЙМ МЙЫШ ЪТЙФЕМШОПК Й УМХИПЧПК РБНСФША, ПУПЪОБМ ЦЕ ЬФП НОПЗП РПЪЦЕ. фПЗДБ С ФПМШЛП РТЙДЕТЦЙЧБМ МПЫБДШ Й ВПТНПФБМ НПМЙФЧХ вПЗПТПДЙГЕ, ФХФ ЦЕ НОПА УПЮЙОЕООХА Й УТБЪХ ЪБВЩФХА РП НЙОПЧБОЙЙ ПРБУОПУФЙ.

оП ЧПФ Й ЛПОЕГ РБИПФОПНХ РПМА — Й ЪБЮЕН ФПМШЛП МАДЙ РТЙДХНБМЙ ЪЕНМЕДЕМЙЕ?! — ЧПФ ЛБОБЧБ, ЛПФПТХА С ВЕТХ РПЮФЙ ВЕУУПЪОБФЕМШОП, ЧПФ ЗМБДЛБС ДПТПЗБ, РП ЛПФПТПК С РПМОЩН ЛБТШЕТПН ДПЗПОСА УЧПК ТБЪЯЕЪД. рПЪБДЙ ОЕЗП, ОЕ ПВТБЭБС ЧОЙНБОЙС ОБ РХМЙ, УДЕТЦЙЧБЕФ УЧПА МПЫБДШ ПЖЙГЕТ. дПЦДБЧЫЙУШ НЕОС, ПО ФПЦЕ РЕТЕИПДЙФ Ч ЛБТШЕТ Й ЗПЧПТЙФ УП ЧЪДПИПН ПВМЕЗЮЕОЙС: «оХ, УМБЧБ вПЗХ! вЩМП ВЩ ХЦБУОП ЗМХРП, ЕУМЙ В ЧБУ ХВЙМЙ». с ЧРПМОЕ У ОЙН УПЗМБУЙМУС.

пУФБФПЛ ДОС НЩ РТПЧЕМЙ ОБ ЛТЩЫЕ ПДЙОПЛП УФПСЭЕК ИБМХРЩ, ВПМФБС Й РПУНБФТЙЧБС Ч ВЙОПЛМШ. зЕТНБОУЛБС ЛПМПООБ, ЛПФПТХА НЩ ЪБНЕФЙМЙ ТБОШЫЕ, РПРБМБ РПД ЫТБРОЕМШ Й РПЧЕТОХМБ ПВТБФОП. ъБФП ТБЪЯЕЪДЩ ЫОЩТСМЙ РП ТБЪОЩН ОБРТБЧМЕОЙСН. рПТПК ПОЙ УФБМЛЙЧБМЙУШ У ОБЫЙНЙ, Й ФПЗДБ ДП ОБУ ДПМЕФБМ ЪЧХЛ ЧЩУФТЕМПЧ. нЩ ЕМЙ ЧБТЕОХА ЛБТФПЫЛХ, РП ПЮЕТЕДЙ ЛХТЙМЙ ПДОХ Й ФХ ЦЕ ФТХВЛХ.

оЕНЕГЛПЕ ОБУФХРМЕОЙЕ ВЩМП РТЙПУФБОПЧМЕОП. оБДП ВЩМП ТБУУМЕДПЧБФШ, ЛБЛЙЕ РХОЛФЩ ЪБОСМ ОЕРТЙСФЕМШ, ЗДЕ ПО ПЛБРЩЧБЕФУС, ЗДЕ РПРТПУФХ РПНЕЭБЕФ ЪБУФБЧЩ. дМС ЬФПЗП ЧЩУЩМБМУС ТСД ТБЪЯЕЪДПЧ, Ч УПУФБЧ ПДОПЗП ЙЪ ОЙИ ЧПЫЕМ Й С.

уЕТЕОШЛЙН ХФТПН НЩ ЪБФТХУЙМЙ РП ВПМШЫПК ДПТПЗЕ. оБЧУФТЕЮХ ОБН ФСОХМЙУШ ГЕМЩЕ ПВПЪЩ ВЕЦЕОГЕЧ. нХЦЮЙОЩ ПЗМСДЩЧБМЙ ОБУ У МАВПРЩФУФЧПН Й ОБДЕЦДПК, ДЕФЙ ФСОХМЙУШ Л ОБН, ЦЕОЭЙОЩ, ЧУИМЙРЩЧБС, РТЙЮЙФБМЙ: «пК, РБОЩЮЙ, ОЕ ЕЪЦБКФЕ ФХДБ, ФБН ЧБУ ЪБВШАФ ЗЕТНБОЙ».

ч ПДОПК ДЕТЕЧОЕ ТБЪЯЕЪД ПУФБОПЧЙМУС. нОЕ У ДЧХНС УПМДБФБНЙ РТЕДУФПСМП РТПЕИБФШ ДБМШЫЕ Й ПВОБТХЦЙФШ ОЕРТЙСФЕМС. уЕКЮБУ ЦЕ ЪБ ПЛПМЙГЕК ПЛБРЩЧБМЙУШ ОБЫЙ РЕИПФЙОГЩ, ДБМШЫЕ ФСОХМПУШ РПМЕ, ОБД ЛПФПТЩН ТЧБМЙУШ ЫТБРОЕМЙ, ФБН ОБ ТБУУЧЕФЕ ВЩМ ВПК Й ЗЕТНБОГЩ ПФПЫМЙ, — ДБМШЫЕ ЮЕТОЕМ ОЕВПМШЫПК ЖПМШЧБТЛ. нЩ ТЩУША ОБРТБЧЙМЙУШ Л ОЕНХ.

чРТБЧП Й ЧМЕЧП РПЮФЙ ОБ ЛБЦДПК ЛЧБДТБФОПК УБЦЕОЙ ЧБМСМЙУШ ФТХРЩ ОЕНГЕЧ. ч ПДОХ НЙОХФХ С ОБУЮЙФБМ ЙИ УПТПЛ, ОП ЙИ ВЩМП НОПЗП ВПМШЫЕ. вЩМЙ Й ТБОЕОЩЕ. пОЙ ЛБЛ-ФП ЧОЕЪБРОП ОБЮЙОБМЙ ЫЕЧЕМЙФШУС, РТПРПМЪБМЙ ОЕУЛПМШЛП ЫБЗПЧ Й ЪБНЙТБМЙ ПРСФШ. пДЙО УЙДЕМ Х УБНПЗП ЛТБС ДПТПЗЙ Й, ДЕТЦБУШ ЪБ ЗПМПЧХ, ТБУЛБЮЙЧБМУС Й УФПОБМ. нЩ ИПФЕМЙ ЕЗП РПДПВТБФШ, ОП ТЕЫЙМЙ УДЕМБФШ ЬФП ОБ ПВТБФОПН РХФЙ.

дП ЖПМШЧБТЛБ НЩ ДПУЛБЛБМЙ ВМБЗПРПМХЮОП. оБУ ОЙЛФП ОЕ ПВУФТЕМСМ. оП УЕКЮБУ ЦЕ ЪБ ЖПМШЧБТЛПН ХУМЩЫБМЙ ХДБТЩ ЪБУФХРБ П НЕТЪМХА ЪЕНМА Й ЛБЛПК-ФП ОЕЪОБЛПНЩК ЗПЧПТ. нЩ УРЕЫЙМЙУШ, Й С, ДЕТЦБ ЧЙОФПЧЛХ Ч ТХЛБИ, РТПЛТБМУС ЧРЕТЕД, ЮФПВЩ ЧЩЗМСОХФШ ЙЪ-ЪБ ХЗМБ ЛТБКОЕЗП УБТБС. рЕТЕДП НОПК ЧПЪЧЩЫБМУС ОЕВПМШЫПК РТЙЗПТПЛ, Й ОБ ИТЕВФЕ ЕЗП ЗЕТНБОГЩ ТЩМЙ ПЛПРЩ. чЙДОП ВЩМП, ЛБЛ ПОЙ ПУФБОБЧМЙЧБАФУС, ЮФПВЩ РПФЕТЕФШ ТХЛЙ Й ЪБЛХТЙФШ, УМЩЫЕО ВЩМ УЕТДЙФЩК ЗПМПУ ХОФЕТБ ЙМЙ ПЖЙГЕТБ. чМЕЧП ФЕНОЕМБ ТПЭБ, ЙЪ-ЪБ ЛПФПТПК ОЕУМБУШ ПТХДЙКОБС РБМШВБ. ьФП ПФФХДБ ПВУФТЕМЙЧБМЙ РПМЕ, РП ЛПФПТПНХ С ФПМШЛП ЮФП РТПЕИБМ. с ДП УЙИ РПТ ОЕ РПОЙНБА, РПЮЕНХ ЗЕТНБОГЩ ОЕ ЧЩУФБЧЙМЙ ОЙЛБЛПЗП РЙЛЕФБ Ч УБНПН ЖПМШЧБТЛЕ. чРТПЮЕН, ОБ ЧПКОЕ ВЩЧБАФ Й ОЕ ФБЛЙЕ ЮХДЕУБ.

с ЧУЕ ЧЩЗМСДЩЧБМ ЙЪ-ЪБ ХЗМБ УБТБС, УОСЧ ЖХТБЦЛХ, ЮФПВЩ НЕОС РТЙОСМЙ РТПУФП ЪБ МАВПРЩФУФЧХАЭЕЗП «ЧПМШОПЗП», ЛПЗДБ РПЮХЧУФЧПЧБМ УЪБДЙ ЮШЕ-ФП МЕЗЛПЕ РТЙЛПУОПЧЕОЙЕ. с ВЩУФТП ПВЕТОХМУС. рЕТЕДП НОПК УФПСМБ ОЕЙЪЧЕУФОП ПФЛХДБ РПСЧЙЧЫБСУС РПМШЛБ У ЙЪНПЦДЕООЩН, УЛПТВОЩН МЙГПН. пОБ РТПФСЗЙЧБМБ НОЕ РТЙЗПТЫОА НЕМЛЙИ, УНПТЭЕООЩИ СВМПЛ: «чПЪШНЙ, РБО УПМДБФ, ФП ЕУФШ ДПВЦЕ, ГХЛЕТОП». нЕОС ЛБЦДХА НЙОХФХ НПЗМЙ ЪБНЕФЙФШ, ПВУФТЕМСФШ; РХМЙ МЕФЕМЙ ВЩ Й Ч ОЕЕ. рПОСФОП, ВЩМП ОЕЧПЪНПЦОП ПФЛБЪБФШУС ПФ ФБЛПЗП РПДБТЛБ.

нЩ ЧЩВТБМЙУШ ЙЪ ЖПМШЧБТЛБ. ыТБРОЕМШ ТЧБМБУШ ЮБЭЕ Й ЮБЭЕ Й ОБ УБНПК ДПТПЗЕ, ФБЛ ЮФП НЩ ТЕЫЙМЙ УЛБЛБФШ ПВТБФОП РППДЙОПЮЛЕ. с ОБДЕСМУС РПДПВТБФШ ТБОЕОПЗП ОЕНГБ, ОП ОБ НПЙИ ЗМБЪБИ ОБД ОЙН ОЙЪЛП, ОЙЪЛП ТБЪПТЧБМУС УОБТСД, Й ЧУЕ ВЩМП ЛПОЮЕОП.

оБ ДТХЗПК ДЕОШ ХЦЕ УНЕТЛБМПУШ Й ЧУЕ ТБЪВТЕМЙУШ РП УЕОПЧБМБН Й ЛМЕФХЫЛБН ВПМШЫПК ХУБДШВЩ, ЛПЗДБ ЧОЕЪБРОП ВЩМП ЧЕМЕОП УПВТБФШУС ОБЫЕНХ ЧЪЧПДХ. чЩЪЧБМЙ ПИПФОЙЛПЧ ЙДФЙ Ч ОПЮОХА РЕЫХА ТБЪЧЕДЛХ, ПЮЕОШ ПРБУОХА, ЛБЛ ОБУФБЙЧБМ ПЖЙГЕТ.

юЕМПЧЕЛ ДЕУСФШ РПТБУФПТПРОЕЕ ЧЩЫМЙ УТБЪХ; ПУФБМШОЩЕ, РПФПРФБЧЫЙУШ, ПВЯСЧЙМЙ, ЮФП ПОЙ ФПЦЕ ИПФСФ ЙДФЙ Й ФПМШЛП УФЩДЙМЙУШ ОБРТБЫЙЧБФШУС. фПЗДБ ТЕЫЙМЙ, ЮФП ЧЪЧПДОЩК ОБЪОБЮЙФ ПИПФОЙЛПЧ. й ФБЛЙН ПВТБЪПН ВЩМЙ ЧЩВТБОЩ ЧПУЕНШ ЮЕМПЧЕЛ, ПРСФШ-ФБЛЙ РПВПКЮЕЕ. ч ЮЙУМЕ ЙИ ПЛБЪБМУС Й С.

нЩ ОБ ЛПОСИ ДПЕИБМЙ ДП ЗХУБТУЛПЗП УФПТПЦЕЧПЗП ПИТБОЕОЙС. ъБ ДЕТЕЧШСНЙ УРЕЫЙМЙУШ, ПУФБЧЙМЙ ФТПЙИ ЛПОПЧПДБНЙ Й РПЫМЙ ТБУУРТПУЙФШ ЗХУБТ, ЛБЛ ПВУФПСФ ДЕМБ. хУБФЩК ЧБИНЙУФТ, ЪБРТСФБООЩК Ч ЧПТПОЛЕ ПФ ФСЦЕМПЗП УОБТСДБ, ТБУУЛБЪБМ, ЮФП ЙЪ ВМЙЦБКЫЕК ДЕТЕЧОЙ ОЕУЛПМШЛП ТБЪ ЧЩИПДЙМЙ ОЕРТЙСФЕМШУЛЙЕ ТБЪЧЕДЮЙЛЙ, ЛТБМЙУШ РПМЕН Л ОБЫЙН РПЪЙГЙСН Й ПО ХЦЕ ДЧБ ТБЪБ УФТЕМСМ. нЩ ТЕЫЙМЙ РТПВТБФШУС Ч ЬФХ ДЕТЕЧОА Й, ЕУМЙ ЧПЪНПЦОП, ЪБВТБФШ ЛБЛПЗП-ОЙВХДШ ТБЪЧЕДЮЙЛБ ЦЙЧШЕН.

уЧЕФЙМБ РПМОБС МХОБ, ОП, ОБ ОБЫЕ УЮБУФШЕ, ПОБ ФП Й ДЕМП УЛТЩЧБМБУШ ЪБ ФХЮБНЙ. чЩЦДБЧ ПДОП ЙЪ ФБЛЙИ ЪБФНЕОЙК, НЩ, УПЗОХЧЫЙУШ, ЗХУШЛПН РПВЕЦБМЙ Л ДЕТЕЧОЕ, ОП ОЕ РП ДПТПЗЕ, Б Ч ЛБОБЧЕ, ЙДХЭЕК ЧДПМШ ОЕЕ. х ПЛПМЙГЩ ПУФБОПЧЙМЙУШ. пФТСД ДПМЦЕО ВЩМ ПУФБЧБФШУС ЪДЕУШ Й ЦДБФШ, ДЧХН ПИПФОЙЛБН РТЕДМБЗБМПУШ РТПКФЙ РП ДЕТЕЧОЕ Й РПУНПФТЕФШ, ЮФП ДЕМБЕФУС ЪБ ОЕА. рПЫМЙ С Й ПДЙО ЪБРБУОПК ХОФЕТ-ПЖЙГЕТ, РТЕЦДЕ ЧЕЦМЙЧЩК УМХЦЙФЕМШ Ч ЛБЛПН-ФП ЛБЪЕООПН ХЮТЕЦДЕОЙЙ, ФЕРЕТШ ПДЙО ЙЪ ИТБВТЕКЫЙИ УПМДБФ УЮЙФБАЭЕЗПУС ВПЕЧЩН ЬУЛБДТПОБ. пО РП ПДОПК УФПТПОЕ ХМЙГЩ, С — РП ДТХЗПК. рП УЧЙУФЛХ НЩ ДПМЦОЩ ВЩМЙ ЧПЪЧТБЭБФШУС ОБЪБД.

чПФ С УПЧУЕН ПДЙО РПУТЕДЙ НПМЮБМЙЧПК, УМПЧОП РТЙФБЙЧЫЕКУС ДЕТЕЧОЙ, ЙЪ-ЪБ ХЗМБ ПДОПЗП ДПНБ РЕТЕВЕЗБА Л ХЗМХ УМЕДХАЭЕЗП. ыБЗБИ Ч РСФОБДГБФЙ ЧВПЛ НЕМШЛБЕФ ЛТБДХЭБСУС ЖЙЗХТБ. ьФП НПК ФПЧБТЙЭ. йЪ УБНПМАВЙС С УФБТБАУШ ЙДФЙ ЧРЕТЕДЙ ЕЗП, ОП УМЙЫЛПН ФПТПРЙФШУС ЧУЕ-ФБЛЙ УФТБЫОП. нОЕ ЧУРПНЙОБЕФУС ЙЗТБ Ч РБМПЮЛХ-ЧПТПЧПЮЛХ, Ч ЛПФПТХА С ЧУЕЗДБ ЙЗТБА МЕФПН Ч ДЕТЕЧОЕ. фБН ФП ЦЕ ЪБФБЕООПЕ ДЩИБОЙЕ, ФП ЦЕ ЧЕУЕМПЕ УПЪОБОЙЕ ПРБУОПУФЙ, ФП ЦЕ ЙОУФЙОЛФЙЧОПЕ ХНЕОЙЕ РПДЛТБДЩЧБФШУС Й РТСФБФШУС. й РПЮФЙ ЪБВЩЧБЕЫШ, ЮФП ЪДЕУШ ЧНЕУФП УНЕАЭЙИУС ЗМБЪ ИПТПЫЕОШЛПК ДЕЧХЫЛЙ, ФПЧБТЙЭБ РП ЙЗТЕ, НПЦЕЫШ ЧУФТЕФЙФШ МЙЫШ ПУФТЩК Й ИПМПДОЩК ОБРТБЧМЕООЩК ОБ ФЕВС ЫФЩЛ. чПФ Й ЛПОЕГ ДЕТЕЧОЙ. уФБОПЧЙФУС ЮХФШ УЧЕФМЕЕ, ЬФП МХОБ РТПВЙЧБЕФУС УЛЧПЪШ ОЕРМПФОЩК ЛТБК ФХЮЙ; С ЧЙЦХ РЕТЕД УПВПК ОЕЧЩУПЛЙЕ, ФЕНОЩЕ ВХЗПТЛЙ ПЛПРПЧ Й УТБЪХ ЪБРПНЙОБА, УМПЧОП ЖПФПЗТБЖЙТХА Ч РБНСФЙ, ЙИ ДМЙОХ Й ОБРТБЧМЕОЙЕ. чЕДШ ЪБ ЬФЙН С УАДБ Й РТЙЫЕМ. ч ФХ ЦЕ НЙОХФХ РЕТЕДП НОПК ЧЩТЙУПЧЩЧБЕФУС ЮЕМПЧЕЮЕУЛБС ЖЙЗХТБ. пОБ ЧЗМСДЩЧБЕФУС Ч НЕОС Й ФЙИПОШЛП УЧЙУФЙФ ЛБЛЙН-ФП ПУПВЕООЩН, ПЮЕЧЙДОП ХУМПЧОЩН, УЧЙУФПН. ьФП ЧТБЗ, УФПМЛОПЧЕОЙЕ ОЕЙЪВЕЦОП.

чП НОЕ МЙЫШ ПДОБ НЩУМШ, ЦЙЧБС Й НПЗХЮБС, ЛБЛ УФТБУФШ, ЛБЛ ВЕЫЕОУФЧП, ЛБЛ ЬЛУФБЪ: С ЕЗП ЙМЙ ПО НЕОС! пО ОЕТЕЫЙФЕМШОП РПДОЙНБЕФ ЧЙОФПЧЛХ, С ЪОБА, ЮФП НОЕ УФТЕМСФШ ОЕМШЪС, ЧТБЗПЧ НОПЗП РПВМЙЪПУФЙ, Й ВТПУБАУШ ЧРЕТЕД У ПРХЭЕООЩН ЫФЩЛПН. нЗОПЧЕОЙЕ, Й РЕТЕДП НОПК ОЙЛПЗП. нПЦЕФ ВЩФШ, ЧТБЗ РТЙУЕМ ОБ ЪЕНМА, НПЦЕФ ВЩФШ, ПФУЛПЮЙМ. с ПУФБОБЧМЙЧБАУШ Й ОБЮЙОБА ЧУНБФТЙЧБФШУС. юФП-ФП ЮЕТОЕЕФ. с РТЙВМЙЦБАУШ Й ФТПЗБА ЫФЩЛПН, — ОЕФ, ЬФП — ВТЕЧОП. юФП-ФП ЮЕТОЕЕФ ПРСФШ. чДТХЗ УВПЛХ ПФ НЕОС ТБЪДБЕФУС ОЕПВЩЮБКОП ЗТПНЛЙК ЧЩУФТЕМ, Й РХМС ЧПЕФ ПВЙДОП ВМЙЪЛП РЕТЕД НПЙН МЙГПН. с ПВПТБЮЙЧБАУШ, Ч НПЕН ТБУРПТСЦЕОЙЙ ОЕУЛПМШЛП УЕЛХОД, РПЛБ ЧТБЗ ВХДЕФ НЕОСФШ РБФТПО Ч НБЗБЪЙОЕ ЧЙОФПЧЛЙ. оП ХЦЕ ЙЪ ПЛПРПЧ УМЩЫЙФУС РТПФЙЧОПЕ ИБТЛБОШЕ ЧЩУФТЕМПЧ — ФТБ, ФТБ, ФТБ, — Й РХМЙ УЧЙУФСФ, ОПАФ, ЧЙЪЦБФ.

с РПВЕЦБМ Л УЧПЕНХ ПФТСДХ. пУПВЕООПЗП УФТБИБ С ОЕ ЙУРЩФЩЧБМ, С ЪОБМ, ЮФП ОПЮОБС УФТЕМШВБ ОЕДЕКУФЧЙФЕМШОБ, Й НОЕ ФПМШЛП ИПФЕМПУШ РТПДЕМБФШ ЧУЕ ЛБЛ НПЦОП РТБЧЙМШОЕЕ Й МХЮЫЕ. рПЬФПНХ, ЛПЗДБ МХОБ ПУЧЕФЙМБ РПМЕ, С ВТПУЙМУС ОЙЮЛПН Й ФБЛ ПФРПМЪ Ч ФЕОШ ДПНПЧ, ФБН ХЦЕ ЙДФЙ ВЩМП РПЮФЙ ВЕЪПРБУОП. нПК ФПЧБТЙЭ, ХОФЕТ-ПЖЙГЕТ, ЧПЪЧТБФЙМУС ПДОПЧТЕНЕООП УП НОПК. пО ЕЭЕ ОЕ ДПЫЕМ ДП ЛТБС ДЕТЕЧОЙ, ЛПЗДБ ОБЮБМБУШ РБМШВБ. нЩ ЧЕТОХМЙУШ Л ЛПОСН. ч ПДЙОПЛПК ИБМХРЕ ПВНЕОСМЙУШ ЧРЕЮБФМЕОЙСНЙ, РПХЦЙОБМЙ ИМЕВПН У УБМПН, ПЖЙГЕТ ОБРЙУБМ Й ПФРТБЧЙМ ДПОЕУЕОЙЕ, Й НЩ ЧЩЫМЙ ПРСФШ РПУНПФТЕФШ, ОЕМШЪС МЙ ЮФП-ОЙВХДШ ХУФТПЙФШ. оП, ХЧЩ! — ОПЮОПК ЧЕФЕТ Ч ЛМПЮШС ЙЪПДТБМ ФХЮЙ, ЛТХЗМБС, ЛТБУОПЧБФБС МХОБ ПРХУФЙМБУШ ОБД ОЕРТЙСФЕМШУЛЙНЙ РПЪЙГЙСНЙ Й УМЕРЙМБ ОБН ЗМБЪБ. оБУ ВЩМП ЧЙДОП ЛБЛ ОБ МБДПОЙ, НЩ ОЕ ЧЙДЕМЙ ОЙЮЕЗП. нЩ ЗПФПЧЩ ВЩМЙ РМБЛБФШ У ДПУБДЩ Й, ОБЪМП УХДШВЕ, ЧУЕ-ФБЛЙ РПРПМЪМЙ Ч УФПТПОХ ОЕРТЙСФЕМС. мХОБ НПЗМБ ЦЕ ПРСФШ УЛТЩФШУС ЙМЙ НПЗ ЦЕ ОБН ЧУФТЕФЙФШУС ЛБЛПК-ОЙВХДШ ЫБМШОПК ТБЪЧЕДЮЙЛ! пДОБЛП ОЙЮЕЗП ЬФПЗП ОЕ УМХЮЙМПУШ, ОБУ ФПМШЛП ПВУФТЕМСМЙ, Й НЩ ХРПМЪМЙ ПВТБФОП, РТПЛМЙОБС МХООЩЕ ЬЖЖЕЛФЩ Й ПУФПТПЦОПУФШ ОЕНГЕЧ. чУЕ ЦЕ ДПВЩФЩЕ ОБНЙ УЧЕДЕОЙС РТЙЗПДЙМЙУШ, ОБУ ВМБЗПДБТЙМЙ, Й С РПМХЮЙМ ЪБ ЬФХ ОПЮШ зЕПТЗЙЕЧУЛЙК ЛТЕУФ.

уМЕДХАЭБС ОЕДЕМС ЧЩДБМБУШ УТБЧОЙФЕМШОП ФЙИБС. нЩ УЕДМБМЙ ЕЭЕ Ч ФЕНОПФЕ, Й РП ДПТПЗЕ Л РПЪЙГЙЙ С МАВПЧБМУС ЛБЦДЩК ДЕОШ ПДОПК Й ФПК ЦЕ НХДТПК Й СТЛПК ЗЙВЕМША ХФТЕООЕК ЪЧЕЪДЩ ОБ ЖПОЕ БЛЧБТЕМШОП-ОЕЦОПЗП ТБУУЧЕФБ. дОЕН НЩ МЕЦБМЙ ОБ ПРХЫЛЕ ВПМШЫПЗП УПУОПЧПЗП МЕУБ Й УМХЫБМЙ ПФДБМЕООХА РХЫЕЮОХА УФТЕМШВХ. уМЕЗЛБ РТЙЗТЕЧБМП ВМЕДОПЕ УПМОГЕ, ЪЕНМС ВЩМБ ЗХУФП ХУФМБОБ НСЗЛЙНЙ УФТБООП РБИОХЭЙНЙ ЙЗМБНЙ. лБЛ ЧУЕЗДБ ЪЙНПА, С ФПНЙМУС РП ЦЙЪОЙ МЕФОЕК РТЙТПДЩ, Й ФБЛ УМБДЛП ВЩМП, УПЧУЕН ВМЙЪЛП ЧЗМСДЩЧБСУШ Ч ЛПТХ ДЕТЕЧШЕЧ, ЪБНЕЮБФШ Ч ЕЕ ЗТХВЩИ УЛМБДЛБИ ЛБЛЙИ-ФП РТПЧПТОЩИ ЮЕТЧСЮЛПЧ Й НЙЛТПУЛПРЙЮЕУЛЙИ НХЫЕЛ. пОЙ ЛХДБ-ФП УРЕЫЙМЙ, ЮФП-ФП ДЕМБМЙ, ОЕУНПФТС ОБ ФП ЮФП ОБ ДЧПТЕ УФПСМ ДЕЛБВТШ. цЙЪОШ ФЕРМЙМБУШ Ч МЕУХ, ЛБЛ ЧОХФТЙ ЮЕТОПК, РПЮФЙ ИПМПДОПК ЗПМПЧЕЫЛЙ ФЕРМЙФУС ТПВЛЙК ФМЕАЭЙК ПЗПОЕЛ. зМСДС ОБ ОЕЕ, С ЧУЕН УХЭЕУФЧПН ТБДПУФОП ЮХЧУФЧПЧБМ, ЮФП УАДБ ПРСФШ ЧЕТОХФУС ВПМШЫЙЕ ДЙЛПЧЙООЩЕ РФЙГЩ Й РФЙГЩ НБМЕОШЛЙЕ, ОП У ИТХУФБМШОЩНЙ, УЕТЕВТСОЩНЙ Й НБМЙОПЧЩНЙ ЗПМПУБНЙ, ТБУРХУФСФУС ДХЫОП РБИОХЭЙЕ ГЧЕФЩ, НЙТ ЧДПЧПМШ ОБМШЕФУС ВХТОПК ЛТБУПФПК ДМС ФПТЦЕУФЧЕООПЗП РТБЪДОПЧБОЙС ЛПМДПЧУЛПК Й УЧСЭЕООПК йЧБОПЧПК ОПЮЙ.

йОПЗДБ НЩ ПУФБЧБМЙУШ Ч МЕУХ ОБ ЧУА ОПЮШ. фПЗДБ, МЕЦБ ОБ УРЙОЕ, С ЮБУБНЙ УНПФТЕМ ОБ ВЕУЮЙУМЕООЩЕ СУОЩЕ ПФ НПТПЪБ ЪЧЕЪДЩ Й ЪБВБЧМСМУС, УПЕДЙОСС ЙИ Ч ЧППВТБЦЕОЙЙ ЪПМПФЩНЙ ОЙФСНЙ. уРЕТЧБ ЬФП ВЩМ ТСД ЗЕПНЕФТЙЮЕУЛЙИ ЮЕТФЕЦЕК, РПИПЦЙК ОБ ТБЪЧЕТОХФЩК УЧЙФПЛ лБВБМЩ. рПФПН С ОБЮЙОБМ ТБЪМЙЮБФШ, ЛБЛ ОБ ЪБФЛБООПН ЪПМПФПН ЛПЧТЕ, ТБЪМЙЮОЩЕ ЬНВМЕНЩ, НЕЮЙ, ЛТЕУФЩ, ЮБЫЙ Ч ОЕ РПОСФОЩИ ДМС НЕОС, ОП РПМОЩИ ОЕЮЕМПЧЕЮЕУЛПЗП УНЩУМБ УПЮЕФБОЙСИ. оБЛПОЕГ СЧУФЧЕООП ЧЩТЙУПЧЩЧБМЙУШ ОЕВЕУОЩЕ ЪЧЕТЙ. с ЧЙДЕМ, ЛБЛ вПМШЫБС нЕДЧЕДЙГБ, ПРХУФЙЧ НПТДХ, РТЙОАИЙЧБЕФУС Л ЮШЕНХ-ФП УМЕДХ, ЛБЛ уЛПТРЙПО ЫЕЧЕМЙФ ИЧПУФПН, ЙЭБ, ЛПЗП ЕНХ ХЦБМЙФШ. оБ НЗОПЧЕОШЕ НЕОС ПИЧБФЩЧБМ ОЕЧЩТБЪЙНЩК УФТБИ, ЮФП ПОЙ РПУНПФТСФ ЧОЙЪ Й ЪБНЕФСФ ФБН ОБЫХ ЪЕНМА. чЕДШ ФПЗДБ ПОБ УТБЪХ ПВТБФЙФУС Ч ВЕЪПВТБЪОЩК ЛХУПЛ НБФПЧП-ВЕМПЗП МШДБ Й РПНЮЙФУС ЧОЕ ЧУСЛЙИ ПТВЙФ, ЪБТБЦБС УЧПЙН ХЦБУПН ДТХЗЙЕ НЙТЩ. фХФ С ПВЩЛОПЧЕООП ЫЕРПФПН РТПУЙМ Х УПУЕДБ НБИПТЛЙ, УЧЕТФЩЧБМ ГЙЗБТЛХ Й У ОБУМБЦДЕОЙЕН ЧЩЛХТЙЧБМ ЕЕ Ч ТХЛБИ — ЛХТЙФШ ЙОБЮЕ ЪОБЮЙМП ЧЩДБФШ ОЕРТЙСФЕМА ОБЫЕ ТБУРПМПЦЕОЙЕ.

ч ЛПОГЕ ОЕДЕМЙ ОБУ ЦДБМБ ТБДПУФШ. оБУ ПФЧЕМЙ Ч ТЕЪЕТЧ БТНЙЙ, Й РПМЛПЧПК УЧСЭЕООЙЛ УПЧЕТЫЙМ ВПЗПУМХЦЕОЙЕ. йДФЙ ОБ ОЕЗП ОЕ РТЙОХЦДБМЙ, ОП ЧП ЧУЕН РПМЛХ ОЕ ВЩМП ОЙ ПДОПЗП ЮЕМПЧЕЛБ, ЛПФПТЩК ВЩ ОЕ РПЫЕМ. оБ ПФЛТЩФПН РПМЕ ФЩУСЮБ ЮЕМПЧЕЛ ЧЩУФТПЙМЙУШ УФТПКОЩН ЮЕФЩТЕИХЗПМШОЙЛПН, Ч ГЕОФТЕ ЕЗП УЧСЭЕООЙЛ Ч ЪПМПФПК ТЙЪЕ ЗПЧПТЙМ ЧЕЮОЩЕ Й УМБДЛЙЕ УМПЧБ, УМХЦБ НПМЕВЕО. вЩМП РПИПЦЕ ОБ РПМЕЧЩЕ НПМЕВОЩ П ДПЦДЕ Ч ЗМХИЙИ, ДБМЕЛЙИ ТХУУЛЙИ ДЕТЕЧОСИ. фП ЦЕ ОЕПВЯСФОПЕ ОЕВП ЧНЕУФП ЛХРПМБ, ФЕ ЦЕ РТПУФЩЕ Й ТПДОЩЕ, УПУТЕДПФПЮЕООЩЕ МЙГБ. нЩ ИПТПЫП РПНПМЙМЙУШ Ч ФПФ ДЕОШ.

вЩМП ТЕЫЕОП ЧЩТПЧОСФШ ЖТПОФ, ПФПКДС ЧЕТУФ ОБ ФТЙДГБФШ, Й ЛБЧБМЕТЙС ДПМЦОБ ВЩМБ РТЙЛТЩЧБФШ ЬФПФ ПФИПД. рПЪДОП ЧЕЮЕТПН НЩ РТЙВМЙЪЙМЙУШ Л РПЪЙГЙЙ, Й ФПФЮБУ ЦЕ УП УФПТПОЩ ОЕРТЙСФЕМС ОБ ОБУ ПРХУФЙМУС Й НЕДМЕООП ЪБУФЩМ УЧЕФ РТПЦЕЛФПТБ, ЛБЛ ЧЪЗМСД ЧЩУПЛПНЕТОПЗП ЮЕМПЧЕЛБ. нЩ ПФЯЕИБМЙ, ПО, УЛПМШЪС РП ЪЕНМЕ Й РП ДЕТЕЧШСН, РПУМЕДПЧБМ ЪБ ОБНЙ. фПЗДБ НЩ ЗБМПРПН ПРЙУБМЙ РЕФМЙ Й УФБМЙ ЪБ ДЕТЕЧОА, Б ПО ЕЭЕ ДПМЗП ФЩЛБМУС ФХДБ Й УАДБ, ВЕЪОБДЕЦОП ПФЩУЛЙЧБС ОБУ.

нПК ЧЪЧПД ВЩМ ПФРТБЧМЕО Л ЫФБВХ ЛБЪБЮШЕК ДЙЧЙЪЙЙ, ЮФПВЩ УМХЦЙФШ УЧСЪША НЕЦДХ ОЙН Й ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЕК. мЕЧ фПМУФПК Ч «чПКОЕ Й НЙТЕ» РПУНЕЙЧБЕФУС ОБД ЫФБВОЩНЙ Й ПФДБЕФ РТЕДРПЮФЕОЙЕ УФТПЕЧЩН ПЖЙГЕТБН. оП С ОЕ ЧЙДЕМ ОЙ ПДОПЗП ЫФБВБ, ЛПФПТЩК ХИПДЙМ ВЩ ТБОШЫЕ, ЮЕН УОБТСДЩ ОБЮЙОБМЙ ТЧБФШУС ОБД ЕЗП РПНЕЭЕОЙЕН. лБЪБЮЙК ЫФБВ ТБУРПМПЦЙМУС Ч ВПМШЫПН НЕУФЕЮЛЕ т. цЙФЕМЙ ВЕЦБМЙ ЕЭЕ ОБЛБОХОЕ, ПВПЪ ХЫЕМ, РЕИПФБ ФПЦЕ, ОП НЩ УЙДЕМЙ ВПМШЫЕ УХФПЛ, УМХЫБС НЕДМЕООП ОБДЧЙЗБАЭХАУС УФТЕМШВХ, — ЬФП ЛБЪБЛЙ ЪБДЕТЦЙЧБМЙ ОЕРТЙСФЕМШУЛЙЕ ГЕРЙ. тПУМЩК Й ЫЙТПЛПРМЕЮЙК РПМЛПЧОЙЛ ЛБЦДХА НЙОХФХ РПДВЕЗБМ Л ФЕМЕЖПОХ Й ЧЕУЕМП ЛТЙЮБМ Ч ФТХВЛХ: «фБЛ… ПФМЙЮОП… ЪБДЕТЦЙФЕУШ ЕЭЕ ОЕНОПЗП… ЧУЕ ЙДЕФ ИПТПЫП…» й ПФ ЬФЙИ УМПЧ РП ЧУЕН ЖПМШЧБТЛБН, ЛБОБЧБН Й РЕТЕМЕУЛБН, ЪБОСФЩН ЛБЪБЛБНЙ, ТБЪМЙЧБМЙУШ ХЧЕТЕООПУФШ Й УРПЛПКУФЧЙЕ, УФПМШ ОЕПВИПДЙНЩЕ Ч ВПА. нПМПДПК ОБЮБМШОЙЛ ДЙЧЙЪЙЙ, ОПУЙФЕМШ ПДОПК ЙЪ УБНЩИ ЗТПНЛЙИ ЖБНЙМЙК тПУУЙЙ, РП ЧТЕНЕОБН ЧЩИПДЙМ ОБ ЛТЩМШГП РПУМХЫБФШ РХМЕНЕФЩ Й ХМЩВБМУС ФПНХ, ЮФП ЧУЕ ЙДЕФ ФБЛ, ЛБЛ ОХЦОП.

нЩ, ХМБОЩ, ВЕУЕДПЧБМЙ УП УФЕРЕООЩНЙ ВПТПДБФЩНЙ ЛБЪБЛБНЙ, РТПСЧМСС РТЙ ЬФПН ФХ ЙЪЩУЛБООХА МАВЕЪОПУФШ, У ЛПФПТПК ПФОПУСФУС ДТХЗ Л ДТХЗХ ЛБЧБМЕТЙУФЩ ТБЪОЩИ ЮБУФЕК.

л ПВЕДХ ДП ОБУ ДПЫЕМ УМХИ, ЮФП РСФШ ЮЕМПЧЕЛ ОБЫЕЗП ЬУЛБДТПОБ РПРБМЙ Ч РМЕО. л ЧЕЮЕТХ С ХЦЕ ЧЙДЕМ ПДОПЗП ЙЪ ЬФЙИ РМЕООЩИ, ПУФБМШОЩЕ ЧЩУЩРБМЙУШ ОБ УЕОПЧБМЕ. чПФ ЮФП У ОЙНЙ УМХЮЙМПУШ. йИ ВЩМП ЫЕУФЕТП Ч УФПТПЦЕЧПН ПИТБОЕОЙЙ. дЧПЕ УФПСМЙ ОБ ЮБУБИ, ЮЕФЧЕТП УЙДЕМЙ Ч ИБМХРЕ. оПЮШ ВЩМБ ФЕНОБС Й ЧЕФТЕОБС, ЧТБЗЙ РПДЛТБМЙУШ Л ЮБУПЧПНХ Й ПРТПЛЙОХМЙ ЕЗП. рПДЮБУПЛ ДБМ ЧЩУФТЕМ Й ВТПУЙМУС Л ЛПОСН, ЕЗП ФПЦЕ ПРТПЛЙОХМЙ. уТБЪХ ЮЕМПЧЕЛ РСФШДЕУСФ ЧПТЧБМЙУШ ЧП ДЧПТ Й РТЙОСМЙУШ РБМЙФШ Ч ПЛОБ ДПНБ, ЗДЕ ОБИПДЙМУС ОБЫ РЙЛЕФ. пДЙО ЙЪ ОБЫЙИ ЧЩУЛПЮЙМ Й, ТБВПФБС ЫФЩЛПН, РТПТЧБМУС Л МЕУХ, ПУФБМШОЩЕ РПУМЕДПЧБМЙ ЪБ ОЙН, ОП РЕТЕДОЙК ХРБМ, ЪБРОХЧЫЙУШ ОБ РПТПЗЕ, ОБ ОЕЗП РПРБДБМЙ Й ЕЗП ФПЧБТЙЭЙ. оЕРТЙСФЕМЙ, ЬФП ВЩМЙ БЧУФТЙКГЩ, ПВЕЪПТХЦЙМЙ ЙИ Й РПД ЛПОЧПЕН ФПЦЕ РСФЙ ЮЕМПЧЕЛ ПФРТБЧЙМЙ Ч ЫФБВ. дЕУСФШ ЮЕМПЧЕЛ ПЛБЪБМЙУШ ПДОЙ, ВЕЪ ЛБТФЩ, Ч РПМОПК ФЕНОПФЕ, УТЕДЙ РХФБОЙГЩ ДПТПЗ Й ФТПРЙОПЛ.

рП ДПТПЗЕ БЧУФТЙКУЛЙК ХОФЕТ-ПЖЙГЕТ ОБ МПНБОПН ТХУУЛПН СЪЩЛЕ ЧУЕ ТБУУРТБЫЙЧБМ ОБЫЙИ, ЗДЕ «ЛПЪЙ», ФП ЕУФШ ЛБЪБЛЙ. оБЫЙ У ДПУБДПК ПФНБМЮЙЧБМЙУШ Й ОБЛПОЕГ ПВЯСЧЙМЙ, ЮФП «ЛПЪЙ» ЙНЕООП ФБН, ЛХДБ ЙИ ЧЕДХФ, Ч УФПТПОЕ ОЕРТЙСФЕМШУЛЙИ РПЪЙГЙК. ьФП РТПЙЪЧЕМП ЮТЕЪЧЩЮБКОЩК ЬЖЖЕЛФ. бЧУФТЙКГЩ ПУФБОПЧЙМЙУШ Й РТЙОСМЙУШ П ЮЕН-ФП ПЦЙЧМЕООП УРПТЙФШ. сУОП ВЩМП, ЮФП ПОЙ ОЕ ЪОБМЙ ДПТПЗЙ. фПЗДБ ОБЫ ХОФЕТ-ПЖЙГЕТ РПФСОХМ ЪБ ТХЛБЧ БЧУФТЙКУЛПЗП Й ПВПДТЙФЕМШОП УЛБЪБМ: «оЙЮЕЗП, РПКДЕН, С ЪОБА, ЛХДБ ЙДФЙ». рПЫМЙ, НЕДМЕООП ЪБЗЙВБС Ч УФПТПОХ ТХУУЛЙИ РПЪЙГЙК.

ч ВЕМЕУЩИ УХНЕТЛБИ ХФТБ УТЕДЙ ДЕТЕЧШЕЧ НЕМШЛОХМЙ УЕТЩЕ ЛПОЙ — ЗХУБТУЛЙК ТБЪЯЕЪД. «чПФ Й ЛПЪЙ!» — ЧПУЛМЙЛОХМ ОБЫ ХОФЕТ, ЧЩИЧБФЩЧБС Х БЧУФТЙКГБ ЧЙОФПЧЛХ. еЗП ФПЧБТЙЭЙ ПВЕЪПТХЦЙМЙ ПУФБМШОЩИ. зХУБТЩ ОЕНБМП УНЕСМЙУШ, ЛПЗДБ ЧППТХЦЕООЩЕ БЧУФТЙКУЛЙНЙ ЧЙОФПЧЛБНЙ ХМБОЩ РПДПЫМЙ Л ОЙН, ЛПОЧПЙТХС УЧПЙИ ФПМШЛП ЮФП ЪБИЧБЮЕООЩИ РМЕООЩИ. пРСФШ РПЫМЙ Ч ЫФБВ, ОП ФЕРЕТШ ХЦЕ ТХУУЛЙК. рП ДПТПЗЕ ЧУФТЕФЙМУС ЛБЪБЛ. «оХ-ЛБ, ДСДС, РПЛБЦЙ УЕВС», — РПРТПУЙМЙ ОБЫЙ. фПФ ОБДЧЙОХМ ОБ ЗМБЪБ РБРБИХ, ЧУЛМПЛПЮЙМ РСФЕТОЕК ВПТПДХ, ЧЪЧЙЪЗОХМ Й РХУФЙМ ЛПОС ЧУЛБЮШ. дПМЗП РПУМЕ ЬФПЗП РТЙЫМПУШ ПВПДТСФШ Й ХУРПЛБЙЧБФШ БЧУФТЙКГЕЧ.

оБ УМЕДХАЭЙК ДЕОШ ЫФБВ ЛБЪБЮШЕК ДЙЧЙЪЙЙ Й НЩ У ОЙН ПФПЫМЙ ЧЕТУФЩ ЪБ ЮЕФЩТЕ, ФБЛ ЮФП ОБН ВЩМЙ ЧЙДОЩ ФПМШЛП ЖБВТЙЮОЩЕ ФТХВЩ НЕУФЕЮЛБ т. нЕОС РПУМБМЙ У ДПОЕУЕОЙЕН Ч ЫФБВ ОБЫЕК ДЙЧЙЪЙЙ. дПТПЗБ МЕЦБМБ ЮЕТЕЪ т., ОП Л ОЕК ХЦЕ РПДИПДЙМЙ ЗЕТНБОГЩ. с ЧУЕ-ФБЛЙ УХОХМУС, ЧДТХЗ ХДБУФУС РТПУЛПЮЙФШ. еДХЭЙЕ НОЕ ОБЧУФТЕЮХ ПЖЙГЕТЩ РПУМЕДОЙИ ЛБЪБЮШЙИ ПФТСДПЧ ПУФБОБЧМЙЧБМЙ НЕОС ЧПРТПУПН — ЧПМШОППРТЕДЕМСАЭЙКУС, ЛХДБ? — Й, ХЪОБЧ, У УПНОЕОЙЕН РПЛБЮЙЧБМЙ ЗПМПЧПК. ъБ УФЕОПА ЛТБКОЕЗП ДПНБ УФПСМ ДЕУСФПЛ УРЕЫЕООЩИ ЛБЪБЛПЧ У ЧЙОФПЧЛБНЙ ОБЗПФПЧЕ. «оЕ РТПЕДЕФЕ, — УЛБЪБМЙ ПОЙ, — ЧПО ХЦЕ ЗДЕ РБМСФ». фПМШЛП С ЧЩДЧЙОХМУС, ЛБЛ ЪБЭЕМЛБМЙ ЧЩУФТЕМЩ, ЪБРТЩЗБМЙ РХМЙ. рП ЗМБЧОПК ХМЙГЕ ДЧЙЗБМЙУШ ОБЧУФТЕЮХ НОЕ ФПМРЩ ЗЕТНБОГЕЧ, Ч РЕТЕХМЛБИ УМЩЫБМУС ЫХН ДТХЗЙИ. с РПЧПТПФЙМ, ЪБ НОПК, УДЕМБЧ ОЕУЛПМШЛП ЪБМРПЧ, РПУМЕДПЧБМЙ Й ЛБЪБЛЙ.

оБ ДПТПЗЕ БТФЙММЕТЙКУЛЙК РПМЛПЧОЙЛ, ХЦЕ ПУФБОБЧМЙЧБЧЫЙК НЕОС, УРТПУЙМ: «оХ ЮФП, ОЕ РТПЕИБМЙ?» — «оЙЛБЛ ОЕФ, ФБН ХЦЕ ОЕРТЙСФЕМШ». — «чЩ ЕЗП УБНЙ ЧЙДЕМЙ?» — «фБЛ ФПЮОП, УБН». пО РПЧЕТОХМУС Л УЧПЙН ПТДЙОБТГБН: «рБМШВБ ЙЪ ЧУЕИ ПТХДЙК РП НЕУФЕЮЛХ». с РПЕИБМ ДБМШЫЕ.

пДОБЛП НОЕ ЧУЕ-ФБЛЙ ОБДП ВЩМП РТПВТБФШУС Ч ЫФБВ. тБЪЗМСДЩЧБС УФБТХА ЛБТФХ ЬФПЗП ХЕЪДБ, УМХЮБКОП ПЛБЪБЧЫХАУС Х НЕОС, УПЧЕФХСУШ У ФПЧБТЙЭЕН — У ДПОЕУЕОЙЕН ЧУЕЗДБ РПУЩМБАФ ДЧПЙИ — Й ТБУУРТБЫЙЧБС НЕУФОЩИ ЦЙФЕМЕК, С ЛТХЦОЩН РХФЕН ЮЕТЕЪ МЕУБ Й ФПРЙ РТЙВМЙЦБМУС Л ОБЪОБЮЕООПК НОЕ ДЕТЕЧОЕ. дЧЙЗБФШУС РТЙИПДЙМПУШ РП ЖТПОФХ ОБУФХРБАЭЕЗП РТПФЙЧОЙЛБ, ФБЛ ЮФП ОЕ ВЩМП ОЙЮЕЗП ХДЙЧЙФЕМШОПЗП Ч ФПН, ЮФП РТЙ ЧЩЕЪДЕ ЙЪ ЛБЛПК-ФП ДЕТЕЧХЫЛЙ, ЗДЕ НЩ ФПМШЛП ЮФП, ОЕ УМЕЪБС У УЕДЕМ, ОБРЙМЙУШ НПМПЛБ, ОБН РПД РТСНЩН ХЗМПН РЕТЕТЕЪБМ РХФШ ОЕРТЙСФЕМШУЛЙК ТБЪЯЕЪД. пО, ПЮЕЧЙДОП, РТЙОСМ ОБУ ЪБ ДПЪПТОЩИ, РПФПНХ ЮФП ЧНЕУФП ФПЗП, ЮФПВЩ БФБЛПЧБФШ ОБУ Ч ЛПООПН УФТПА, ОБЮБМ ВЩУФТП УРЕЫЙЧБФШУС ДМС УФТЕМШВЩ. йИ ВЩМП ЧПУЕНШ ЮЕМПЧЕЛ, Й НЩ, УЧЕТОХЧ ЪБ ДПНБ, УФБМЙ ХИПДЙФШ. лПЗДБ УФТЕМШВБ УФЙИМБ, С ПВЕТОХМУС Й ХЧЙДЕМ ЪБ УПВПК ОБ ЧЕТЫЙОЕ ИПМНБ УЛБЮХЭЙИ ЧУБДОЙЛПЧ — ОБУ РТЕУМЕДПЧБМЙ; ПОЙ РПОСМЙ, ЮФП ОБУ ФПМШЛП ДЧПЕ.

ч ЬФП ЧТЕНС УВПЛХ ПРСФШ РПУМЩЫБМЙУШ ЧЩУФТЕМЩ, Й РТСНП ОБ ОБУ ЛБТШЕТПН ЧЩМЕФЕМЙ ФТЙ ЛБЪБЛБ — ДЧПЕ НПМПДЩИ, УЛХМБУФЩИ РБТОЕК Й ПДЙО ВПТПДБЮ. нЩ УФПМЛОХМЙУШ Й РТЙДЕТЦБМЙ ЛПОЕК. «юФП ФБН Х ЧБУ?» — УРТПУЙМ С ВПТПДБЮБ. «рЕЫЙЕ ТБЪЧЕДЮЙЛЙ, У РПМУПФОЙ. б Х ЧБУ?» — «чПУЕНШ ЛПООЩИ». пО РПУНПФТЕМ ОБ НЕОС, С ОБ ОЕЗП, Й НЩ РПОСМЙ ДТХЗ ДТХЗБ. оЕУЛПМШЛП УЕЛХОД РПНПМЮБМЙ. «оХ, РПЕДЕН, ЮФП МЙ!» — ЧДТХЗ УМПЧОП ОЕИПФС УЛБЪБМ ПО, Б Х УБНПЗП ФБЛ Й ЪБЦЗМЙУШ ЗМБЪБ. уЛХМБУФЩЕ РБТОЙ, ЗМСДЕЧЫЙЕ ОБ ОЕЗП У ФТЕЧПЗПК, ДПЧПМШОП ФТСИОХМЙ ЗПМПЧПК Й УТБЪХ УФБМЙ ЪБЧПТБЮЙЧБФШ ЛПОЕК. еДЧБ НЩ РПДОСМЙУШ ОБ ФПМШЛП ЮФП ПУФБЧМЕООЩК ОБНЙ ИПМН, ЛБЛ ХЧЙДЕМЙ ЧТБЗПЧ, УРХУЛБЧЫЙИУС У РТПФЙЧПРПМПЦОПЗП ИПМНБ. нПК УМХИ ПВЦЕЗ ОЕ ФП ЧЙЪЗ, ОЕ ФП УЧЙУФ, ПДОПЧТЕНЕООП ОБРПНЙОБАЭЙК НПФПТОЩК ЗХДПЛ Й ЫЙРЕОШЕ ВПМШЫПК ЪНЕЙ, РЕТЕДП НОПК НЕМШЛОХМЙ УРЙОЩ ТЧБОХЧЫЙИУС ЛБЪБЛПЧ, Й С УБН ВТПУЙМ РПЧПДШС, ВЕЫЕОП ЪБТБВПФБМ ЫРПТБНЙ, ФПМШЛП ЧЩУЫЙН ОБРТСЦЕОЙЕН ЧПМЙ ЧУРПНОЙЧ, ЮФП ОБДП ПВОБЦЙФШ ЫБЫЛХ. дПМЦОП ВЩФШ, Х ОБУ ВЩМ ПЮЕОШ ТЕЫЙФЕМШОЩК ЧЙД, РПФПНХ ЮФП ОЕНГЩ ВЕЪ ЧУСЛПЗП ЛПМЕВБОЙС РХУФЙМЙУШ ОБХФЕЛ. зОБМЙ ПОЙ ПФЮБСООП, Й ТБУУФПСОЙЕ НЕЦДХ ОБНЙ РПЮФЙ ОЕ ХНЕОШЫБМПУШ. фПЗДБ ВПТПДБФЩК ЛБЪБЛ ЧМПЦЙМ Ч ОПЦОЩ ЫБЫЛХ, РПДОСМ ЧЙОФПЧЛХ, ЧЩУФТЕМЙМ, РТПНБИОХМУС, ЧЩУФТЕМЙМ ПРСФШ, Й ПДЙО ЙЪ ОЕНГЕЧ РПДОСМ ПВЕ ТХЛЙ, ЪБЛБЮБМУС Й, ЛБЛ РПДВТПЫЕООЩК, ЧЩМЕФЕМ ЙЪ УЕДМБ. юЕТЕЪ НЙОХФХ НЩ ХЦЕ ОЕУМЙУШ НЙНП ОЕЗП.

оП ЧУЕНХ ВЩЧБЕФ ЛПОЕГ! оЕНГЩ УЧЕТОХМЙ ЛТХФП ЧМЕЧП, Й ОБЧУФТЕЮХ ОБН РПУЩРБМЙУШ РХМЙ. нЩ ОБУЛПЮЙМЙ ОБ ОЕРТЙСФЕМШУЛХА ГЕРШ. пДОБЛП ЛБЪБЛЙ РПЧЕТОХМЙ ОЕ ТБОШЫЕ, ЮЕН РПКНБМЙ ВЕУРПТСДПЮОП ОПУЙЧЫХАУС МПЫБДШ ХВЙФПЗП ОЕНГБ. пОЙ ЗПОСМЙУШ ЪБ ОЕК, ОЕ ПВТБЭБС ЧОЙНБОЙС ОБ РХМЙ, УМПЧОП Ч УЧПЕК ТПДОПК УФЕРЙ. «вБФХТЙОХ РТЙЗПДЙФУС, — ЗПЧПТЙМЙ ПОЙ, — Х ОЕЗП ЧЮЕТБ ХВЙМЙ ДПВТПЗП ЛПОС». нЩ ТБУУФБМЙУШ ЪБ ВХЗТПН, ДТХЦЕУЛЙ РПЦБЧ ДТХЗ ДТХЗХ ТХЛЙ.

ыФБВ УЧПК С ОБЫЕМ МЙЫШ ЮБУПЧ ЮЕТЕЪ РСФШ Й ОЕ Ч ДЕТЕЧОЕ, Б РПУТЕДЙ МЕУОПК РПМСОЩ ОБ ОЙЪЛЙИ РОСИ Й УЧБМЕООЩИ УФЧПМБИ ДЕТЕЧШЕЧ. пО ФПЦЕ ПФПЫЕМ ХЦЕ РПД ПЗОЕН ОЕРТЙСФЕМС.

л ЫФБВХ ЛБЪБЮШЕК ДЙЧЙЪЙЙ С ЧЕТОХМУС Ч РПМОПЮШ. рПЕМ ИПМПДОПК ЛХТЙГЩ Й МЕЗ УРБФШ, ЛБЛ ЧДТХЗ ЪБУХЕФЙМЙУШ, РПУМЩЫБМУС РТЙЛБЪ УЕДМБФШ, Й НЩ УОСМЙУШ У ВЙЧБЛБ РП ФТЕЧПЗЕ. вЩМБ ВЕУРТПУЧЕФОБС ФЕНШ. ъБВПТЩ Й ЛБОБЧЩ ЧЩТЙУПЧЩЧБМЙУШ МЙЫШ ФПЗДБ, ЛПЗДБ МПЫБДШ ОБФЩЛБМБУШ ОБ ОЙИ ЙМЙ РТПЧБМЙЧБМБУШ. уРТПУПОПЛ С ДБЦЕ ОЕ ТБЪВЙТБМ ОБРТБЧМЕОЙС. лПЗДБ ЧЕФЧЙ ВПМШОП ИМЕУФБМЙ РП МЙГХ, ЪОБМ, ЮФП ЕДЕН РП МЕУХ, ЛПЗДБ Х УБНЩИ ОПЗ РМЕУЛБМБУШ ЧПДБ, ЪОБМ, ЮФП РЕТЕИПДЙН ЧВТПД ТЕЛЙ. оБЛПОЕГ ПУФБОПЧЙМЙУШ Х ЛБЛПЗП-ФП ВПМШЫПЗП ДПНБ. лПОЕК РПУФБЧЙМЙ ЧП ДЧПТЕ, УБНЙ ЧПЫМЙ Ч УЕОЙ, ЪБЦЗМЙ ПЗБТЛЙ… Й ПФЫБФОХМЙУШ, ХУМЩЫБ ЗТПНПЧПК ЗПМПУ ФПМУФПЗП УФБТПЗП ЛУЕОДЪБ, ЧЩЫЕДЫЕЗП ОБН ОБЧУФТЕЮХ Ч ПДОПН ОЙЦОЕН ВЕМШЕ Й У НЕДОЩН РПДУЧЕЮОЙЛПН Ч ТХЛЕ. «юФП ЬФП ФБЛПЕ, — ЛТЙЮБМ ПО, — НОЕ Й ОПЮША ОЕ ДБАФ РПЛПА! с ОЕ ЧЩУРБМУС, С ЕЭЕ ИПЮХ УРБФШ!»

нЩ РТПВПТНПФБМЙ ТПВЛЙЕ ЙЪЧЙОЕОЙС, ОП ПО РТЩЗОХМ ЧРЕТЕД Й УИЧБФЙМ ЪБ ТХЛБЧ УФБТЫЕЗП ЙЪ ПЖЙГЕТПЧ. «уАДБ, УАДБ, ЧПФ УФПМПЧБС, ЧПФ ЗПУФЙОБС, РХУФШ ЧБЫЙ УПМДБФЩ РТЙОЕУХФ УПМПНЩ. аЪС, ъПУС, РПДХЫЛЙ РБОБН, ДБ ДПУФБОШФЕ ЮЙУФЩЕ ОБЧПМПЮЛЙ». лПЗДБ С РТПУОХМУС, ВЩМП ХЦЕ УЧЕФМП. ыФБВ Ч УПУЕДОЕК ЛПНОБФЕ ЪБОЙНБМУС ДЕМПН, РТЙОЙНБМ ДПОЕУЕОЙС Й ТБУУЩМБМ РТЙЛБЪБОЙС, Б РЕТЕДП НОПК ВХЫЕЧБМ ИПЪСЙО: «чУФБЧБКФЕ УЛПТЕЕ, ЛПЖЕ РТПУФЩОЕФ, ЧУЕ ХЦЕ ДБЧОП ОБРЙМЙУШ!» с ХНЩМУС Й УЕМ ЪБ ЛПЖЕ. лУЕОДЪ УЙДЕМ РТПФЙЧ НЕОС Й УХТПЧП НЕОС ДПРТБЫЙЧБМ. «чЩ ЧПМШОППРТЕДЕМСАЭЙКУС?» — «дПВТПЧПМЕГ». — «юЕН РТЕЦДЕ ЪБОЙНБМЙУШ?» — «вЩМ РЙУБФЕМЕН». — «оБУФПСЭЙН?» — «пВ ЬФПН С ОЕ НПЗХ УХДЙФШ. чУЕ-ФБЛЙ РЕЮБФБМУС Ч ЗБЪЕФБИ Й ЦХТОБМБИ, ЙЪДБЧБМ ЛОЙЗЙ». — «фЕРЕТШ РЙЫЕФЕ ЛБЛЙЕ-ОЙВХДШ ЪБРЙУЛЙ?» — «рЙЫХ». еЗП ВТПЧЙ ТБЪДЧЙОХМЙУШ, ЗПМПУ УДЕМБМУС НСЗЛЙН Й РПЮФЙ РТПУЙФЕМШОЩН: «фБЛ ХЦ, РПЦБМХКУФБ, ОБРЙЫЙФЕ ПВП НОЕ, ЛБЛ С ЪДЕУШ ЦЙЧХ, ЛБЛ ЧЩ УП НОПК РПЪОБЛПНЙМЙУШ». с ЙУЛТЕООП ПВЕЭБМ ЕНХ ЬФП. «дБ ОЕФ, ЧЩ ЪБВХДЕФЕ. аЪС, ъПУС, ЛБТБОДБЫ Й ВХНБЗХ!» й ПО ЪБРЙУБМ НОЕ ОБЪЧБОЙЕ ХЕЪДБ Й ДЕТЕЧОЙ, УЧПЕ ЙНС Й ЖБНЙМЙА.

оП ТБЪЧЕ ЮФП-ОЙВХДШ ДЕТЦЙФУС ЪБ ПВЫМБЗПН ТХЛБЧБ, ЛХДБ ЛБЧБМЕТЙУФЩ ПВЩЛОПЧЕООП РТСЮХФ ТБЪОЩЕ ЪБРЙУЛЙ, ДЕМПЧЩЕ, МАВПЧОЩЕ Й РТПУФП ФБЛ? юЕТЕЪ ФТЙ ДОС С ХЦЕ РПФЕТСМ ЧУЕ, Й ЬФХ Ч ФПН ЮЙУМЕ. й ЧПФ ФЕРЕТШ С МЙЫЕО ЧПЪНПЦОПУФЙ ПФВМБЗПДБТЙФШ ДПУФПРПЮФЕООПЗП РБФЕТБ (ОЕ ЪОБА ЕЗП ЖБНЙМЙЙ) ЙЪ ДЕТЕЧОЙ (ЪБВЩМ ЕЕ ОБЪЧБОЙЕ) ОЕ ЪБ РПДХЫЛХ Ч ЮЙУФПК ОБЧПМПЮЛЕ, ОЕ ЪБ ЛПЖЕ У ЧЛХУОЩНЙ РЩЫЛБНЙ, ОП ЪБ ЕЗП ЗМХВПЛХА МБУЛПЧПУФШ РПД УХТПЧЩНЙ НБОЕТБНЙ Й ЪБ ФП, ЮФП ПО ФБЛ СТЛП ОБРПНОЙМ НОЕ ФЕИ ХДЙЧЙФЕМШОЩИ УФБТЙЛПЧ-ПФЫЕМШОЙЛПЧ, ЛПФПТЩЕ ФБЛ ЦЕ УУПТСФУС Й ДТХЦБФУС У ОПЮОЩНЙ РХФОЙЛБНЙ Ч ДБЧОП ЪБВЩФЩИ, ОП ОЕЛПЗДБ НОПА МАВЙНЩИ ТПНБОБИ чБМШФЕТБ уЛПФФБ.

жТПОФ ВЩМ ЧЩТПЧОЕО. лПЕ-ЗДЕ РЕИПФБ ПФВЙЧБМБ РТПФЙЧОЙЛБ, ЧППВТБЪЙЧЫЕЗП, ЮФП ПО ОБУФХРБЕФ РП УПВУФЧЕООПК ЙОЙГЙБФЙЧЕ, ЛБЧБМЕТЙС ЪБОЙНБМБУШ ХУЙМЕООПК ТБЪЧЕДЛПК. оБЫЕНХ ТБЪЯЕЪДХ ВЩМП РПТХЮЕОП ОБВМАДБФШ ЪБ ПДОЙН ЙЪ ФБЛЙИ ВПЕЧ Й УППВЭБФШ ПВ ЕЗП ТБЪЧЙФЙЙ Й УМХЮБКОПУФСИ Ч ЫФБВ. нЩ ОБЗОБМЙ РЕИПФХ Ч МЕУХ. нБМЕОШЛЙЕ УЕТЩЕ УПМДБФЙЛЙ УП УЧПЙНЙ ПЗТПНОЩНЙ УХНЛБНЙ ЫМЙ ЧТБЪВТПД, ФЕТССУШ ОБ ЖПОЕ ЛХУФБТОЙЛБ Й УПУОПЧЩИ УФЧПМПЧ. пДОЙ ОБ ИПДХ ЪБЛХУЩЧБМЙ, ДТХЗЙЕ ЛХТЙМЙ, НПМПДПК РТБРПТЭЙЛ ЧЕУЕМП РПНБИЙЧБМ ФТПУФША. ьФП ВЩМ ЙУРЩФБООЩК, УМБЧОЩК РПМЛ, ЛПФПТЩК Ч ВПК ЫЕМ, ЛБЛ ОБ ПВЩЮОХА РПМЕЧХА ТБВПФХ; Й ЮХЧУФЧПЧБМПУШ, ЮФП Ч ОХЦОХА НЙОХФХ ЧУЕ ПЛБЦХФУС ОБ УЧПЙИ НЕУФБИ ВЕЪ РХФБОЙГЩ, ВЕЪ УХНБФПИЙ Й ЛБЦДЩК ПФМЙЮОП ЪОБЕФ, ЗДЕ ПО ДПМЦЕО ВЩФШ Й ЮФП ДЕМБФШ.

вБФБМШПООЩК ЛПНБОДЙТ ЧЕТИПН ОБ МПИНБФПК ЛБЪБЮШЕК МПЫБДЛЕ РПЪДПТПЧБМУС У ОБЫЙН ПЖЙГЕТПН Й РПРТПУЙМ ЕЗП ХЪОБФШ, ЕУФШ МЙ РЕТЕД ДЕТЕЧОЕК, ОБ ЛПФПТХА ПО ОБУФХРБМ, ОЕРТЙСФЕМШУЛЙЕ ПЛПРЩ. нЩ ВЩМЙ ПЮЕОШ ТБДЩ РПНПЮШ РЕИПФЕ, Й УЕКЮБУ ЦЕ ВЩМ ЧЩУМБО ХОФЕТ-ПЖЙГЕТУЛЙК ТБЪЯЕЪД, ЛПФПТЩК РПЧЕМ С. нЕУФОПУФШ ВЩМБ ХДЙЧЙФЕМШОП ХДПВОБС ДМС ЛБЧБМЕТЙЙ, ИПМНЩ, ЙЪ-ЪБ ЛПФПТЩИ НПЦОП ВЩМП ОЕПЦЙДБООП РПЛБЪБФШУС, Й ПЧТБЗЙ, РП ЛПФПТЩН МЕЗЛП ВЩМП ХИПДЙФШ.

еДЧБ С РПДОСМУС ОБ РЕТЧЩК РТЙЗПТПЛ, ЭЕМЛОХМ ЧЩУФТЕМ — ЬФП ВЩМ ФПМШЛП ОЕРТЙСФЕМШУЛЙК УЕЛТЕФ. с ЧЪСМ ЧРТБЧП Й РТПЕИБМ ДБМШЫЕ. ч ВЙОПЛМШ ВЩМП ЧЙДОП ЧУЕ РПМЕ ДП ДЕТЕЧОЙ, ПОП ВЩМП РХУФП. с РПУМБМ ПДОПЗП ЮЕМПЧЕЛБ У ДПОЕУЕОЙЕН, Б УБН У ПУФБМШОЩНЙ ФТЕНС УПВМБЪОЙМУС РХЗОХФШ ПВУФТЕМСЧЫЙК ОБУ УЕЛТЕФ. дМС ФПЗП, ЮФПВЩ ФПЮОЕЕ ХЪОБФШ, ЗДЕ ПО ЪБМЕЗ, С УОПЧБ ЧЩУХОХМУС ЙЪ ЛХУФПЧ, ХУМЩЫБМ ЕЭЕ ЧЩУФТЕМ Й ФПЗДБ, ОБНЕФЙЧ ОЕВПМШЫПК РТЙЗПТПЛ, РПНЮБМУС РТСНП ОБ ОЕЗП, УФБТБСУШ ПУФБЧБФШУС ОЕЧЙДЙНЩН УП УФПТПОЩ ДЕТЕЧОЙ. нЩ ДПУЛБЛБМЙ ДП РТЙЗПТЛБ — ОЙЛПЗП. оЕХЦЕМЙ С ПЫЙВУС? оЕФ, ЧПФ ПДЙО ЙЪ НПЙИ МАДЕК, УРЕЫЙЧЫЙУШ, РПДПВТБМ ОПЧЕОШЛХА БЧУФТЙКУЛХА ЧЙОФПЧЛХ, ДТХЗПК ЪБНЕФЙМ УЧЕЦЕОБТХВМЕООЩЕ ЧЕФЧЙ, ОБ ЛПФПТЩИ ФПМШЛП ЮФП МЕЦБМ БЧУФТЙКУЛЙК УЕЛТЕФ. нЩ РПДОСМЙУШ ОБ ИПМН Й ХЧЙДЕМЙ ФТПЙИ ВЕЗХЭЙИ ЧП ЧУА РТЩФШ МАДЕК. чЙДЙНП, ЙИ УНЕТФЕМШОП РЕТЕРХЗБМБ ОБЫБ ОЕПЦЙДБООБС ЛПООБС БФБЛБ, РПФПНХ ЮФП ПОЙ ОЕ УФТЕМСМЙ Й ДБЦЕ ОЕ ПВПТБЮЙЧБМЙУШ. рТЕУМЕДПЧБФШ ЙИ ВЩМП ОЕЧПЪНПЦОП, ОБУ ПВУФТЕМСМЙ ВЩ ЙЪ ДЕТЕЧОЙ, ЛТПНЕ ФПЗП, ОБЫБ РЕИПФБ ХЦЕ ЧЩЫМБ ЙЪ МЕУХ Й ОБН ОЕМШЪС ВЩМП ФПТЮБФШ РЕТЕД ЕЕ ЖТПОФПН. нЩ ЧЕТОХМЙУШ Л ТБЪЯЕЪДХ Й, ТБУУЕЧЫЙУШ ОБ ЛТЩЫЕ Й ТБЪЧЕУЙУФЩИ ЧСЪБИ УФБТПК НЕМШОЙГЩ, УФБМЙ ОБВМАДБФШ ЪБ ВПЕН.

дЙЧОПЕ ЪТЕМЙЭЕ — ОБУФХРМЕОЙЕ ОБЫЕК РЕИПФЩ. лБЪБМПУШ, УЕТПЕ РПМЕ ПЦЙМП, ОБЮБМП НПТЭЙФШУС, ЧЩВТБУЩЧБС ЙЪ УЧПЙИ ОЕДТ ЧППТХЦЕООЩИ МАДЕК ОБ ПВТЕЮЕООХА ДЕТЕЧОА. лХДБ ОЙ ПВТБЭБМУС ЧЪЗМСД, ПО ЧЕЪДЕ ЧЙДЕМ УЕТЩЕ ЖЙЗХТЩ, ВЕЗХЭЙЕ, РПМЪХЭЙЕ, МЕЦБЭЙЕ. уПУЮЙФБФШ ЙИ ВЩМП ОЕЧПЪНПЦОП. оЕ ЧЕТЙМПУШ, ЮФП ЬФП ВЩМЙ ПФДЕМШОЩЕ МАДЙ, УЛПТЕЕ ЬФП ВЩМ ГЕМШОЩК ПТЗБОЙЪН, УХЭЕУФЧП ВЕУЛПОЕЮОП УЙМШОЕЕ Й УФТБЫОЕЕ ДЙОПФЕТЙХНПЧ Й РМЕЪЙПЪБЧТПЧ. й ДМС ЬФПЗП УХЭЕУФЧБ ЧПЪТПЦДБМУС ЧЕМЙЮЕУФЧЕООЩК ХЦБУ ЛПУНЙЮЕУЛЙИ РЕТЕЧПТПФПЧ Й ЛБФБУФТПЖ. лБЛ ЗХМ ЪЕНМЕФТСУЕОЙК, ЗТПИПФБМЙ ПТХДЙКОЩЕ ЪБМРЩ Й ОЕУНПМЛБЕНЩК ФТЕУЛ ЧЙОФПЧПЛ, ЛБЛ ВПМЙДЩ, МЕФБМЙ ЗТБОБФЩ Й ТЧБМБУШ ЫТБРОЕМШ. дЕКУФЧЙФЕМШОП, РП УМПЧХ РПЬФБ, ОБУ РТЙЪЧБМЙ ЧУЕВМБЗЙЕ, ЛБЛ УПВЕУЕДОЙЛПЧ ОБ РЙТ, Й НЩ ВЩМЙ ЪТЙФЕМСНЙ ЙИ ЧЩУПЛЙИ ЪТЕМЙЭ. й С, Й ЙЪСЭОЩК РПТХЮЙЛ У ВТБУМЕФПН ОБ ТХЛБИ, Й ЧЕЦМЙЧЩК ХОФЕТ, Й ТСВПК ЪБРБУОПК, ВЩЧЫЙК ДЧПТОЙЛ, НЩ ПЛБЪБМЙУШ УЧЙДЕФЕМСНЙ УГЕОЩ, ВПМШЫЕ ЧУЕЗП ОБРПНЙОБЧЫЕК ФТЕФЙЮОЩК РЕТЙПД ЪЕНМЙ. с ДХНБМ, ЮФП ФПМШЛП Ч ТПНБОБИ хЬММУБ ВЩЧБАФ ФБЛЙЕ РБТБДПЛУЩ.

оП НЩ ОЕ ПЛБЪБМЙУШ ОБ ЧЩУПФЕ РПМПЦЕОЙС Й УПЧУЕН ОЕ ВЩМЙ РПИПЦЙ ОБ ПМЙНРЙКГЕЧ. лПЗДБ ВПК ТБЪЗПТБМУС, НЩ ФТЕЧПЦЙМЙУШ ЪБ ЖМБОЗ ОБЫЕК РЕИПФЩ, ЗТПНЛП ТБДПЧБМЙУШ ЕЕ МПЧЛЙН НБОЕЧТБН, Ч НЙОХФХ ЪБФЙЫШС ЧЩРТБЫЙЧБМЙ ДТХЗ Х ДТХЗБ РБРЙТПУЩ, ДЕМЙМЙУШ ИМЕВПН Й УБМПН, ТБЪЩУЛЙЧБМЙ УЕОБ ДМС МПЫБДЕК. чРТПЮЕН, НПЦЕФ ВЩФШ, ФБЛПЕ РПЧЕДЕОЙЕ ВЩМП ЕДЙОУФЧЕООЩН ДПУФПКОЩН РТЙ ДБООЩИ ПВУФПСФЕМШУФЧБИ.

нЩ ЧЯЕИБМЙ Ч ДЕТЕЧОА, ЛПЗДБ ОБ ДТХЗПН ЛПОГЕ ЕЕ ЕЭЕ ЛЙРЕМ ВПК. оБЫБ РЕИПФБ ДЧЙЗБМБУШ ПФ ИБМХРЩ ДП ИБМХРЩ ЧУЕ ЧТЕНС УФТЕМСС, ЙОПЗДБ ЙДС Ч ЫФЩЛЙ. уФТЕМСМЙ Й БЧУФТЙКГЩ, ОП ПФ ЫФЩЛПЧПЗП ВПС ХЛМПОСМЙУШ, УРБУБСУШ РПД ЪБЭЙФХ РХМЕНЕФПЧ. нЩ ЧПЫМЙ Ч ЛТБКОАА ИБМХРХ, ЗДЕ УПВЙТБМЙУШ ТБОЕОЩЕ. йИ ВЩМП ЮЕМПЧЕЛ ДЕУСФШ. пОЙ ВЩМЙ ЪБОСФЩ ТБВПФПК. тБОЕООЩЕ Ч ТХЛХ РТЙФБУЛЙЧБМЙ ЦЕТДЙ, ДПУЛЙ Й ЧЕТЕЧЛЙ, ТБОЕООЩЕ Ч ОПЗХ ВЩУФТП ХУФТБЙЧБМЙ ЙЪ ЧУЕЗП ЬФПЗП ОПУЙМЛЙ ДМС УЧПЕЗП ФПЧБТЙЭБ У ОБУЛЧПЪШ РТПУФТЕМЕООПК ЗТХДША. иНХТЩК БЧУФТЙЕГ, У ЗПТМПН, РТПФЛОХФЩН ЫФЩЛПН, УЙДЕМ Ч ХЗМХ, ЛБЫМСМ Й ВЕУРТЕТЩЧОП ЛХТЙМ ГЙЗБТЛЙ, ЛПФПТЩЕ ЕНХ ЧЕТФЕМЙ ОБЫЙ УПМДБФЩ. лПЗДБ ОПУЙМЛЙ ВЩМЙ ЗПФПЧЩ, ПО ЧУФБМ, ХГЕРЙМУС ЪБ ПДОХ ЙЪ ТХЮЕЛ Й ЪОБЛБНЙ — ЗПЧПТЙФШ ПО ОЕ НПЗ — РПЛБЪБМ, ЮФП ИПЮЕФ РПНПЗБФШ ЙИ ОЕУФЙ. у ОЙН ОЕ УФБМЙ УРПТЙФШ Й ФПМШЛП УЛТХФЙМЙ ЕНХ УТБЪХ ДЧЕ ГЙЗБТЛЙ. нЩ ЧПЪЧТБЭБМЙУШ ПВТБФОП ОЕНОПЗП ТБЪПЮБТПЧБООЩЕ. оБЫБ ОБДЕЦДБ Ч ЛПООПН УФТПА РТЕУМЕДПЧБФШ ВЕЗХЭЕЗП ОЕРТЙСФЕМС ОЕ ПРТБЧДЩЧБМБУШ. бЧУФТЙКГЩ ЪБУЕМЙ Ч ПЛПРБИ ЪБ ДЕТЕЧОЕК, Й ВПК ОБ ЬФПН РТЙЛПОЮЙМУС.

ьФЙ ДОЙ ОБН НОПЗП РТЙЫМПУШ ТБВПФБФШ ЧНЕУФЕ У РЕИПФПК, Й НЩ ЧРПМОЕ ПГЕОЙМЙ ЕЕ ОЕРПЛПМЕВЙНХА УФПКЛПУФШ Й УРПУПВОПУФШ Л ВЕЫЕОПНХ РПТЩЧХ. ч РТПДПМЦЕОЙЕ ДЧХИ ДОЕК С ВЩМ УЧЙДЕФЕМЕН ВПС [...] нБМЕОШЛЙК ПФТСД ЛБЧБМЕТЙЙ, РПУМБООЩК ДМС УЧСЪЙ У РЕИПФПК, ПУФБОПЧЙМУС Ч ДПНЕ МЕУОЙЛБ, Ч ДЧХИ ЧЕТУФБИ ПФ НЕУФБ ВПС, Б ВПК ЛЙРЕМ РП ПВЕ УФПТПОЩ ТЕЛЙ. л ОЕК РТЙИПДЙМПУШ УРХУЛБФШУС У УПЧЕТЫЕООП ПФЛТЩФПЗП ПФМПЗПЗП ВХЗТБ, Й ОЕНЕГЛБС БТФЙММЕТЙС ВЩМБ ФБЛ ВПЗБФБ УОБТСДБНЙ, ЮФП ПВУФТЕМЙЧБМБ ЛБЦДПЗП ПДЙОПЮОПЗП ЧУБДОЙЛБ. оПЮША ВЩМП ОЕ МХЮЫЕ. дЕТЕЧОС РЩМБМБ, Й ПФ ЪБТЕЧБ ВЩМП УЧЕФМП, ЛБЛ Ч УБНЩЕ СУОЩЕ, МХООЩЕ ОПЮЙ, ЛПЗДБ ФБЛ ЮЕФЛП ТЙУХАФУС УЙМХЬФЩ. рТПУЛБЛБЧ ЬФПФ ПРБУОЩК ВХЗПТ, НЩ УТБЪХ РПРБДБМЙ Ч УЖЕТХ ТХЦЕКОПЗП ПЗОС, Б ДМС ЧУБДОЙЛБ, РТЕДУФБЧМСАЭЕЗП УПВПК ПФМЙЮОХА ГЕМШ, ЬФП ПЮЕОШ ОЕХДПВОП. рТЙИПДЙМПУШ ЦБФШУС ЪБ ИБМХРБНЙ, ЛПФПТЩЕ ХЦЕ ОБЮЙОБМЙ ЪБЗПТБФШУС.

рЕИПФБ РЕТЕРТБЧЙМБУШ ЮЕТЕЪ ТЕЛХ ОБ РПОФПОБИ, Ч ДТХЗПН НЕУФЕ ФП ЦЕ ДЕМБМЙ ОЕНГЩ. дЧЕ ОБЫЙ ТПФЩ ВЩМЙ ПЛТХЦЕОЩ ОБ ФПК УФПТПОЕ, ПОЙ ЫФЩЛБНЙ РТПВЙМЙУШ Л ЧПДЕ Й ЧРМБЧШ РТЙУПЕДЙОЙМЙУШ Л УЧПЕНХ РПМЛХ. оЕНГЩ ЧЪЗТПНПЪДЙМЙ ОБ ЛПУФЕМ РХМЕНЕФЩ, ЛПФПТЩЕ РТЙОПУЙМЙ ОБН НОПЗП ЧТЕДБ. оЕВПМШЫБС РБТФЙС ОБЫЙИ ТБЪЧЕДЮЙЛПЧ РП ЛТЩЫБН Й УЛЧПЪШ ПЛОБ ДПНПЧ РПДПВТБМБУШ Л ЛПУФЕМХ, ЧПТЧБМБУШ Ч ОЕЗП, УЛЙОХМБ ЧОЙЪ РХМЕНЕФЩ Й РТПДЕТЦБМБУШ ДП РТЙИПДБ РПДЛТЕРМЕОЙС. ч ГЕОФТЕ ЛЙРЕМ ОЕРТЕТЩЧОЩК ЫФЩЛПЧПК ВПК, Й ОЕНЕГЛБС БТФЙММЕТЙС ЪБУЩРБМБ УОБТСДБНЙ Й ОБЫЙИ Й УЧПЙИ. оБ ПЛТБЙОБИ, ЗДЕ ОЕ ВЩМП ФБЛПК УХНБФПИЙ, РТПЙУИПДЙМЙ УГЕОЩ РТСНП ЮХДЕУОПЗП ЗЕТПКУФЧБ. оЕНГЩ ПФВЙМЙ ДЧБ ОБЫЙИ РХМЕНЕФБ Й ФПТЦЕУФЧЕООП РПЧЕЪМЙ ЙИ Л УЕВЕ. пДЙО ОБЫ ХОФЕТ-ПЖЙГЕТ, РХМЕНЕФЮЙЛ, УИЧБФЙМ ДЧЕ ТХЮОЩЕ ВПНВЩ Й ВТПУЙМУС ЙН ОБРЕТЕТЕЪ. рПДВЕЦБМ ЫБЗПЧ ОБ ДЧБДГБФШ Й ЛТЙЛОХМ: «чЕЪЙФЕ РХМЕНЕФЩ ПВТБФОП, ЙМЙ ХВША Й ЧБУ Й УЕВС». оЕУЛПМШЛП ОЕНГЕЧ ЧУЛЙОХМЙ Л РМЕЮХ ЧЙОФПЧЛЙ. фПЗДБ ПО ВТПУЙМ ВПНВХ, ЛПФПТБС ХВЙМБ ФТПЙИ Й РПТБОЙМБ ЕЗП УБНПЗП. у ПЛТПЧБЧМЕООЩН МЙГПН ПО РПДУЛПЮЙМ Л ЧТБЗБН ЧРМПФОХА Й, РПФТСУБС ПУФБЧЫЕКУС ВПНВПК, РПЧФПТЙМ УЧПК РТЙЛБЪ. оБ ЬФПФ ТБЪ ОЕНГЩ РПУМХЫБМЙУШ Й РПЧЕЪМЙ РХМЕНЕФЩ Ч ОБЫХ УФПТПОХ. б ПО ЫЕМ ЪБ ОЙНЙ, ЧЩЛТЙЛЙЧБС ВЕУУЧСЪОЩЕ ТХЗБФЕМШУФЧБ Й ЛПМПФС ОЕНГЕЧ ВПНВПК РП УРЙОБН. с ЧУФТЕФЙМ ЬФП УФТБООПЕ ЫЕУФЧЙЕ ХЦЕ Ч РТЕДЕМБИ ОБЫЕЗП ТБУРПМПЦЕОЙС. зЕТПК ОЕ РПЪЧПМСМ ОЙЛПНХ РТЙЛПУОХФШУС ОЙ Л РХМЕНЕФБН, ОЙ Л РМЕООЩН, ПО ЧЕМ ЙИ Л УЧПЕНХ ЛПНБОДЙТХ. лБЛ Ч ВТЕДХ, ОЕ ЗМСДС ОЙ ОБ ЛПЗП, ТБУУЛБЪЩЧБМ ПО П УЧПЕН РПДЧЙЗЕ: «чЙЦХ, РХМЕНЕФЩ ФБЭБФ. оХ, ДХНБА, УБН РТПРБДХ, РХМЕНЕФЩ ЧЕТОХ. пДОХ ВПНВХ ВТПУЙМ, ДТХЗБС ЧПФ. рТЙЗПДЙФУС. цБМЛП ЦЕ РХМЕНЕФЩ, — Й УЕКЮБУ ЦЕ ПРСФШ РТЙОЙНБМУС ЛТЙЮБФШ ОБ УНЕТФЕМШОП ВМЕДОЩИ ОЕНГЕЧ: — оХ, ОХ, ЙДЙ, ОЕ ЪБДЕТЦЙЧБКУС!»

Южная Польша — одно из красивейших мест России. Мы ехали верст восемьдесят от станции железной дороги до соприкосновения с неприятелем, и я успел вдоволь налюбоваться ею. Гор, утехи туристов, там нет, но на что равнинному жителю горы? Есть леса, есть воды, и этого довольно вполне.

Леса сосновые, саженые, и, проезжая по ним, вдруг видишь узкие, прямые, как стрелы, аллеи, полные зеленым сумраком с сияющим просветом вдали, — словно храмы ласковых и задумчивых богов древней, еще языческой Польши. Там водятся олени и косули, с куриной повадкой пробегают золотистые фазаны, в тихие ночи слышно, как чавкает и ломает кусты кабан.

Среди широких отмелей размытых берегов лениво извиваются реки; широкие, с узенькими между них перешейками, озера блестят и отражают небо, как зеркала из полированного металла; у старых мшистых мельниц тихие запруды с нежно журчащими струйками воды и каким-то розово-красным кустарником, странно напоминающим человеку его детство.

В таких местах, что бы ты ни делал — любил или воевал, — все представляется значительным и чудесным.

Это были дни больших сражений. С утра до поздней ночи мы слышали грохотанье пушек, развалины еще дымились, и то там, то сям кучки жителей зарывали трупы людей и лошадей. Я был назначен в летучую почту на станции К. Мимо нее уже проходили поезда, хотя чаще всего под обстрелом. Из жителей там остались только железнодорожные служащие; они встретили нас с изумительным радушием. Четыре машиниста спорили за честь приютить наш маленький отряд. Когда наконец один одержал верх, остальные явились к нему в гости и принялись обмениваться впечатлениями. Надо было видеть, как горели от восторга их глаза, когда они рассказывали, что вблизи их поезда рвалась шрапнель, в паровоз ударила пуля. Чувствовалось, что только недостаток инициативы помешал им записаться добровольцами. Мы расстались друзьями, обещали друг другу писать, но разве такие обещания когда-нибудь сдерживаются?



На другой день, среди милого безделья покойного бивака, когда читаешь желтые книжки Универсальной библиотеки, чистишь винтовку или попросту болтаешь с хорошенькими паненками, нам внезапно скомандовали седлать, и так же внезапно переменным аллюром мы сразу прошли верст пятьдесят. Мимо мелькали одно за другим сонные местечки, тихие и величественные усадьбы, на порогах домов старухи в наскоро наброшенных на голову платках вздыхали, бормоча: «Ой, Матка Бозка». И, выезжая временами на шоссе, мы слушали глухой, как морской прибой, стук бесчисленных копыт и догадывались, что впереди и позади нас идут другие кавалерийские части и что нам предстоит большое дело.

Ночь далеко перевалила за половину, когда мы стали на бивак. Утром нам пополнили запас патронов, и мы двинулись дальше. Местность была пустынная: какие-то буераки, низкорослые ели, холмы. Мы построились в боевую линию, назначили, кому спешиваться, кому быть коноводом, выслали вперед разъезды и стали ждать. Поднявшись на пригорок и скрытый деревьями, я видел перед собой пространство приблизительно с версту. По нему там и сям были рассеяны наши заставы. Они были так хорошо скрыты, что большинство я разглядел лишь тогда, когда, отстреливаясь, они стали уходить. Почти следом за ними показались германцы. В поле моего зрения попали три колонны, двигавшиеся шагах в пятистах друг от друга.

Они шли густыми толпами и пели. Это была не какая-нибудь определенная песня и даже не наше дружное «ура», а две или три ноты, чередующиеся со свирепой и угрюмой энергией. Я не сразу понял, что поющие — мертвецки пьяны. Так странно было слышать это пение, что я не замечал ни грохота наших орудий, ни ружейной пальбы, ни частого, дробного стука пулеметов. Дикое «а…а…а…» властно покорило мое сознание. Я видел только, как над самыми головами врагов взвиваются облачки шрапнелей, как падают передние ряды, как другие становятся на их место и продвигаются на несколько шагов, чтобы лечь и дать место следующим. Похоже было на разлив весенних вод, — те же медленность и неуклонность.

Но вот наступила и моя очередь вступить в бой. Послышалась команда: «Ложись… прицел восемьсот… эскадрон, пли», и я уже ни о чем не думал, а только стрелял и заряжал, стрелял и заряжал. Лишь где-то в глубине сознанья жила уверенность, что все будет как нужно, что в должный момент нам скомандуют идти в атаку или садиться на коней и тем или другим мы приблизим ослепительную радость последней победы.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Поздно ночью мы отошли на бивак. . . . . в большое имение.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . В комнатке садовника мне его жена вскипятила кварту молока, я поджарил в сале колбасу, и мой ужин разделили со мной мои гости: вольноопределяющийся, которому только что убитая под ним лошадь отдавила ногу, и вахмистр со свежей ссадиной на носу, его так поцарапала пуля. Мы уже закурили и мирно беседовали, когда случайно забредший к нам унтер сообщил, что от нашего эскадрона высылается разъезд. Я внимательно себя проэкзаменовал и увидел, что я выспался или, вернее, выдремался в снегу, что я сыт, согрелся и что нет основания мне не ехать. Правда, первый миг неприятно было выйти из теплой, уютной комнаты на холодный и пустынный двор, но это чувство сменилось бодрым оживлением, едва мы нырнули по невидной дороге во мрак, навстречу неизвестности и опасности.

Разъезд был дальний, и поэтому офицер дал нам вздремнуть, часа три, на каком-то сеновале. Ничто так не освежает, как короткий сон, и наутро мы ехали уже совсем бодрые, освещаемые бледным, но все же милым солнцем. Нам было поручено наблюдать район версты в четыре и сообщать обо всем, что мы заметим. Местность была совершенно ровная, и перед нами как на ладони виднелись три деревни. Одна была занята нами, о двух других ничего не было известно.

Держа винтовки в руках, мы осторожно въехали в ближайшую деревню, проехали ее до конца и, не обнаружив неприятеля, с чувством полного удовлетворения напились парного молока, вынесенного нам красивой словоохотливой старухой. Потом офицер, отозвав меня в сторону, сообщил, что хочет дать мне самостоятельное поручение ехать старшим над двумя дозорными в следующую деревню. Поручение пустяшное, но все-таки серьезное, если принять во внимание мою неопытность в искусстве войны, и главное — первое, в котором я мог проявить свою инициативу. Кто не знает, что во всяком деле начальные шаги приятнее всех остальных.

Я решил идти не лавой, то есть в ряд, на некотором расстоянии друг от друга, а цепочкой, то есть один за другим. Таким образом, я подвергал меньшей опасности людей и получал возможность скорее сообщить разъезду что-нибудь новое. Разъезд следовал за нами. Мы въехали в деревню и оттуда заметили большую колонну германцев, двигавшуюся верстах в двух от нас. Офицер остановился, чтобы написать донесение, я для очистки совести поехал дальше. Круто загибавшаяся дорога вела к мельнице. Я увидел около нее кучку спокойно стоявших жителей и, зная, что они всегда удирают, предвидя столкновение, в котором может достаться и им шальная пуля, рысью подъехал, чтобы расспросить о немцах. Но едва мы обменялись приветствиями, как они с искаженными лицами бросились врассыпную, и передо мной взвилось облачко пыли, а сзади послышался характерный треск винтовки. Я оглянулся.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . На той дороге, по которой я только что проехал, куча всадников и пеших в черных, жутко чужого цвета шинелях изумленно смотрела на меня. Очевидно, меня только что заметили. Они были шагах в тридцати.

Я понял, что на этот раз опасность действительно велика. Дорога к разъезду мне была отрезана, с двух других сторон двигались неприятельские колонны. Оставалось скакать прямо от немцев, но там далеко раскинулось вспаханное поле, по которому нельзя идти галопом, и я десять раз был бы подстрелен, прежде чем вышел бы из сферы огня. Я выбрал среднее и, огибая врага, помчался перед его фронтом к дороге, по которой ушел наш разъезд. Это была трудная минута моей жизни. Лошадь спотыкалась о мерзлые комья, пули свистели мимо ушей, взрывали землю передо мной и рядом со мной, одна оцарапала луку моего седла. Я не отрываясь смотрел на врагов. Мне были ясно видны их лица, растерянные в момент заряжания, сосредоточенные в момент выстрела. Невысокий пожилой офицер, странно вытянув руку, стрелял в меня из револьвера. Этот звук выделялся каким-то дискантом среди остальных. Два всадника выскочили, чтобы преградить мне дорогу. Я выхватил шашку, они замялись. Может быть, они просто побоялись, что их подстрелят их же товарищи.

Все это в ту минуту я запомнил лишь зрительной и слуховой памятью, осознал же это много позже. Тогда я только придерживал лошадь и бормотал молитву Богородице, тут же мною сочиненную и сразу забытую по миновании опасности.

Но вот и конец пахотному полю — и зачем только люди придумали земледелие?! — вот канава, которую я беру почти бессознательно, вот гладкая дорога, по которой я полным карьером догоняю свой разъезд. Позади него, не обращая внимания на пули, сдерживает свою лошадь офицер. Дождавшись меня, он тоже переходит в карьер и говорит со вздохом облегчения: «Ну, слава Богу! Было бы ужасно глупо, если б вас убили». Я вполне с ним согласился.

Остаток дня мы провели на крыше одиноко стоящей халупы, болтая и посматривая в бинокль. Германская колонна, которую мы заметили раньше, попала под шрапнель и повернула обратно. Зато разъезды шныряли по разным направлениям. Порой они сталкивались с нашими, и тогда до нас долетал звук выстрелов. Мы ели вареную картошку, по очереди курили одну и ту же трубку.